Ставки повышаются
На субботнем митинге оппозиции в Москве было немало удивительного. Например, то, что мороз не помешал никому выйти на улицы. Или что прошло уже более месяца с последней демонстрации, и многие наблюдатели беспокоились, что протестное движение против Владимира Путина растеряет свой изначальный пыл. Пришло даже больше народу, чем в прошлый раз – около 100 тысяч.
Поэтому второй удивительный факт на самом деле не столь удивителен. На первом крупном протесте на Болотной площади 10 декабря толпа состояла из смеси политических активистов, молодежи и «белых воротничков» (офисных работников – прим. переводчика), субботняя же толпа была необычайно разнообразной. Там были и пенсионеры, и офисные работники, и группа любителей военной истории в мундирах. «Мы фрики», – объяснил один из них. Там были даже ветераны воздушно-десантных войск – квинтэссенция мужественности, известные тем, что на своем празднике в августе они раздеваются до трусов и резвятся в городских фонтанах. Обычно их не ожидаешь увидеть вместе с модными городскими жителями, пользователями айфонов, и демократическими активистами. Но везде были флаги десантников. «Они думают, что мы ни о чем не думаем, ничего не видим, ничего не понимаем, – говорит мне один из них, 50-летний Сергей. – Пора уже, чтобы страной начали управлять честные люди».
Помимо остроумных слоганов были видны и признаки настоящей политической организации, мобилизовавшейся перед приближением национальных выборов 4 марта, когда Путин будет снова баллотироваться на пост президента, который он временно передал Дмитрию Медведеву четыре года назад. Несколько будок было поставлено для сбора подписей на петициях, которые требовали судебного решения по нарушениям на выборах. Шел набор наблюдателей на выборы – часть кампании двух последних недель, кульминацией которой стало два проекта по обучению 20 тысяч добровольцев-наблюдателей на выборах: один организован блогером и оппозиционером Алексеем Навальным, другой под названием «Лига избирателей» создан творческими людьми среди организаторов протестов.
Я также познакомилась с двумя мужчинами, которые приняли решение участвовать в московских муниципальных выборах в марте в качестве кандидатов. «Нам нужно, чтобы в правительство попали нормальные люди, чтобы государственные органы работали не для себя, а для граждан региона», – говорит один из кандидатов, Константин Колесниченко, 36, который, как это ни странно, работает в правительственном банке. (Чтобы попасть в список кандидатов, ему пришлось столкнуться с нереальными сложностями, что не так удивительно.) Это утверждение сильно отличалось от возгласов «Путин-вор» вокруг нас. Оно подозрительно напоминало нормальный политический дискурс.
Тем временем в город стянулись пропутинские силы. Точнее, их привозили на автобусах, и многим из них платили за участие в митинге. Их было много, хотя они точно не дотягивали до оценки Министерства внутренних дел в 138 тысяч человек. И если десятки тысяч на Болотной смеялись и улыбались, народу на пропутинском митинге было нечему радоваться. Пока они стояли на морозе, им внушали со сцены идею «огня и серы»: страна на пороге развала, революция за углом. «Они хотят утопить страну в крови», – кричал звезда телевидения Максим Шевченко о протестующих, собравшихся на другом конце Москвы.
Эти апокалипсические речи звучат странно, учитывая мирное настроение на протестах оппозиции. Однако они точно отражают страх и непонимание протестов во властных структурах. «Джулия, у вас есть домашнее животное?», – спросил меня на следующий день Юрий Котлер. Котлер – молодой член правящей партии «Единая Россия», который ранее был советником Бориса Грызлова, бывшего председателя Госдумы. Я спросила его, как постепенно растущие протесты воспринимаются в Кремле. «Да, – говорю я, – у меня есть животное. Кошка». «Ну так вот, представьте себе, что ваша кошка вдруг к вам пришла и начала говорить, – объясняет Котлер. – Во-первых, это кошка, и вдруг она говорит. Вы уверены в том, что она говорит? Надо в этом удостовериться. Во-вторых, все эти годы правительство ее кормило, поило, гладило ее, и вдруг она начинает говорить и чего-то просит. Это шок. К этому надо привыкнуть».
Оставим яркую аналогию граждан с бессловесным домашним питомцем – комментарий важен по другой причине: 100 тысяч людей выходят на протест в мороз, третий массовый протест в сердце столицы за последние два месяца, а Кремль явно все еще пытается привыкнуть к этому или надеется, что это пройдет. «Это бюрократия, она работает на себя, – говорит Котлер. – Им понадобится много времени, чтобы понять, что на службе у народа».
Однако есть свидетельства, что первоначальный шок проходит и Кремль – то есть Путин – постепенно занимает более непримиримую позицию. Сначала он предложил пряник - в форме законодательства, облегчающего процесс регистрации партий, а также возврата народного избирания губернаторов. Он прекратил разгонять протесты, как он делал это в начале декабря. А на прошлой неделе Путин сказал, что администрация его избирательной кампании подумает о сотрудничестве с наблюдателями из «Лиги избирателей». Российские телезрители смогли увидеть Бориса Немцова, ветерана демократический оппозиции, давно внесенного федеральными телевизионными каналами в стоп-лист на национальном телевидении, а также некоторую критику выступления Путина во время его ежегодной пресс-конференции с народом. Теперь в столице говорят о «закручивании гаек» (одна из тех все еще обиходных фраз советской эпохи, когда закручивание гаек означало нечто гораздо более суровое, чем меры, которыми располагает Кремль сегодня). «Они ждут, пока оппозиция сделает ошибку, – говорит один источник в Москве, близко знакомый с чиновниками из Кремля. – Когда это произойдет, это станет для них долгожданной возможностью для решительных мер». Фактически вместе с пряником уже применили кнут. Оппозиционеров и тех, кто организовывал протесты, в последние месяцы преследовали. Телефон Немцова прослушивается, записи его нецензурных разговоров с пресс-секретарем стали достоянием общественности. Подробности о новогодних отпусках некоторых активистов попали в прессу. Родителей одного из организаторов, журналиста Ильи Клишина, вызывали в местное отделение ФСБ, что позже отрицалось организацией.
А журналист, ответственный за ту редкую в эфире критику Путина, был уволен с телеканала НТВ, владельцем которого является Газпром. В последние недели там проводилась «чистка» среди редакторского состава на фоне слухов в том, что главу канала, возможно, заменит преданная Кремлю Маргарита Симонян. Заменит она или нет, но посыл ясен: навести порядок в телеканале-выскочке, напомнить персоналу о верности партии. Еще яснее эта идея была озвучена в решении Первого канала, главного государственного канала, не пускать в эфир потенциально острые программы в месяц перед президентскими выборами.
Субботнюю пропутинскую демонстрацию в Москве – и меньшие по регионам – нужно видеть в контексте. Если стратегия оппозиции заключается в том, чтобы показать Кремлю, что уже одно их количество требует большего вовлечения в политический процесс, Путин отвечает тем же: нас еще больше. Вот почему официальные цифры субботних протестов в Москве – 138 тысяч за Путина, 35 тысяч против него – настолько не соответствуют действительности. (Большинство наблюдателей, включая представителей полиции, с которыми я говорила на акции, приводят почти обратные цифры: 30 тысяч за Путина, 100 тысяч против него в Москве.) И поэтому было так важно в любом городе, где проходили митинги оппозиции в эти выходные, провести более крупный зеркальный митинг в поддержку Путина, с названиями вроде «Сильный лидер, сильная нация». Не случайным совпадением является и то, что как раз в то время, когда люди возвращались домой с протестов, Россия наложила вето на резолюцию Совбеза ООН по Сирии, где президент Башар аль-Асад направил войска против своих же граждан. Россия не Сирия, и маловероятно, что Путин с его европейскими претензиями предпримет такие же жесткие меры. Но его люди уже не раз говорили о кровопролитии, а на последней встрече дискуссионного клуба «Валдай» в ноябре Путин говорил о «страшном» конце Муаммара Каддафи. Говорят, что он слегка этим одержим.
Отсюда возведение стены с его стороны, и то, что мы скоро увидим: реальный рост оппозиции. Если протесты в декабре были за честные парламентские выборы, то в фокусе теперешних акций – Путин, и скоро у них будет только одно требование: Путин должен уйти. Конечно, это логическое развитие событий для лидера, который так персонализировал целую недееспособную политическую систему страны и который продолжает упорствовать, не соглашаясь уступить ни на йоту. Но повышение ставок рискованно, особенно если вам грозит проигрыш.
Когда россияне – и тысячи новых наблюдателей на выборах – пойдут опускать бюллетени, голосуя за президента страны на следующие шесть лет, совершенно неясно, что произойдет дальше. Вероятно, Путин победит, но как? Возможные сценарии не обещают спокойной «российской весны». Если Путин выиграет в первом туре, но только с небольшим перевесом от требуемых 50% голосов, мало кто воспримет это как законную победу, наиболее вероятно потому, что законной она не будет. «Они десятилетиями строили систему, которая на всех уровнях – учителя, местная элита – заинтересована в том, чтобы сфальсифицировать результаты и получить нужный процент, – говорил в январе политический консультант и бывший кремлевский советник Глеб Павловский. – Нельзя просто повернуть выключатель и ожидать, что система моментально остановится». Если Путин обеспечит себе победу в первом туре, добавляет Павловский, «он в первый раз придет к президентству в атмосфере недоверия, скептицизма и депрессии».
Проблема в том, что в марте уже не будет морозов. Если полмиллиона или даже миллион людей выйдут на улицы – а вероятно, многие выйдут – как поведут себя силы безопасности? Позволят ли они им мирно протестовать, как они сделали это в последние два месяца, или же начнут разгон, как 5 декабря? Если Путин пройдет во второй тур голосования и затем выиграет, его власть все равно не будет столь легитимна, как раньше, особенно в его собственных глазах. «Для него это будет психологическая катастрофа», – объясняет один из правительственных чиновников. «Нам пришел конец», – говорит он, когда я спрашиваю его об оценке происходящего. Он дает системе в сегодняшней ее форме еще максимум 2 года.
Но некоторые в оппозиции не слишком оптимистично настроены по поводу того, что их ждет. «Все вчера были в такой эйфории, – говорит лидер оппозиции и бывший спикер Госдумы Владимир Рыжков. – Но я шел домой вчера вечером и думал об этом, и мне кажется, мы застряли. Мы в тупике». Тупики редко хорошо заканчиваются в стране, где диалог с противоположной стороной клеймят позором, особенно когда сторона, имеющая власть – и оружие – постоянно предупреждает о крови и хаосе.
Однако пока эти мысли не беспокоят десятки тысяч людей, вышедших на мороз по чисто политическим мотивам. «Я могла бы сегодня остаться в теплой кровати», – говорит женщина средних лет в норковой шубе до пола. На ее плече висит дорогая сумочка, на лице очки «Армани», по виду нередкая посетительница салонов красоты. Бывшая предпринимательница пропустила декабрьские протесты. «Я знаю, что я выбрала безумный день, чтобы наконец пойти, – говорит она о морозе. – Но я просто не могла больше оставаться дома».
Времена явно меняются. За последние два месяца в ряды протестующих удивительным образом влилась Ксения Собчак, модница-красавица, дочь покойного Анатолия Собчака, бывшего мэра Санкт-Петербурга и политического наставника Путина. Она долго была частью «золотой молодежи», прокремлевской элиты, этакая русская Пэрис Хилтон, и то, что она стала участвовать в протестах, воспринималось с подозрением. В субботу она написала в своем твиттере: «Если власть не увидит и сейчас, что люди готовы на морозе отстаивать свои права, такая власть будет свергнута».
("Foreign Policy", США.)