Во главе Татарской республики (ч.8)

      Первый секретарь обкома всегда был «первым лицом» республики, и в словесной трансформации или модернизации в угоду некоторым современным либеральным «веяниям» название этой должности не нуждается.
     Весьма интересны и даже неожиданны события дальнейшей жизни главного героя книги. Период с 28 октября 1960 г. по 27 ноября 1983 г., от снятия с руководящей должности и до ухода из жизни, можно назвать, перефразируя заголовок одной книги, «23 ступени вверх». Ему вначале предлагали мягкий вариант ухода, в том числе должность посла в одной из небольших европейских стран, но он предпочёл уйти в чистую отставку, «по состоянию здоровья», хотя было ему всего 56 лет.
     Говорят, что, уезжая в Москву, Игнатьев у вагона произнёс, обращаясь к преемнику: «Фикрят, не забывай, народ надо кормить». Возможно, что на публикуемом в этой книге снимке «проводов» запечатлен именно этот момент. Звучало это, конечно, хорошо. Но все прекрасно понимали, что некоторые льготы и послабления в экономике Москва давала республике только под него. И то, что было позволено Игнатьеву, Табееву не дозволялось. Буквально через месяц после отъезда Игнатьева льготы в снабжении отменили. Такова политика.
     В памяти людей он остался, скорее всего, с «плюсом». Умел Семён Денисович совершать и запоминающиеся популистские поступки, как, например, вот этот. В один из первых дней пребывания в Казани он вечером зашёл в магазин и попросил взвесить килограмм макарон. Продавщица сказала, что бумаги для пакета нет, а на вопрос, куда же ссыпать продукт, ответила: «Да хоть в свою шляпу». Покупатель без всякого раздражения подставил головной убор. Через час в обкоме стояли навытяжку министр торговли и другие чины, рассматривая шляпу и её содержимое. Опускаю слова, сказанные им в адрес присутствующих в порыве гнева. На какое-то время упаковочная бумага в продуктовых магазинах Казани появилась.
     Конечно, Казань – это только этап и далеко не самый важный в его биографии. Из знаменательных событий жизни нередко вспоминал о том, как 20 июня 1957 г. после телефонного разговора с секретарём ЦК А.Б. Аристовым вылетел на самолёте Казанского авиационного завода в Москву и принял активное участие в работе пленума ЦК, подавившего бунт «старой гвардии» против Хрущёва. Эта схватка за власть потом получила название «разоблачение антипартийной группы», неоднократно описана в многочисленных публикациях и воспоминаниях её участников. Вот что не без иронии пишет Р.Г. Пихоя об участии в этом событии Игнатьева: «Закрепляя разгром противников Хрущёва, с резкими, грубыми, хорошо акцентированными обвинениями выступил Брежнев, с восхвалениями Хрущёва – Беляев. Их поддержал и с бранью набросился на Маленкова и его сторонников Игнатьев – да, да, тот самый Игнатьев, который служил Маленкову в качестве министра госбезопасности, реализуя в жизнь все указания Сталина и Маленкова по делу Абакумова и по так называемому «делу врачей». Таким образом, Игнатьев активно участвовал в спасении Хрущёва во время бунта «соратников», а вот постановление ЦК в октябре 1964 г. об отрешении от власти как «волюнтариста» полностью одобрил, считая, что многие его действия подрывали авторитет партии и могли привести к её ликвидации.
     Отставные лидеры нередко развивают бурную общественную деятельность, стремятся чаще бывать на людях. Игнатьев вёл активную творческую жизнь, но на встречи персональных пенсионеров с трудовыми коллективами не ходил, пионерам галстуки не повязывал, не призывал комсомольцев и молодых коммунистов брать с себя пример. Он ещё несколько лет сохранял определенное влияние на кадровую политику. Так, по его рекомендации на руководящую работу в ЦК взяли первого секретаря Казанского горкома КПСС И.И. Козлова, заведующего отделом обкома Ф. А. Садыкова и первого секретаря Приволжского райкома Казани Н. И. Малинкина. Имеется несколько свидетельств его активной помощи «ходатаям» из прежних мест работы. Так, один философ вспоминал, что, будучи молодым аспирантом, обратился к Игнатьеву с просьбой помочь своему дяде, известному агроному, директору НИИ в Уфе, снятому с работы за «недооценку кукурузы», обвинению по тем временам более чем серьёзному. Он был приглашён домой, радушно принят. Подробно расспросив о случившемся, Игнатьев сказал, что хорошо помнит и ценит этого человека и обещал помочь через АН СССР. В заключение встречи Игнатьев угостил обедом, сказав: «Тот, кто со мной пообедал, становится другом навсегда». Через некоторое время позвонили из Уфы, и он узнал, что дядя получил работу.
     Его 70-летие отметили орденом Октябрьской Революции, до этого был награжден шестью: четыре ордена Ленина получены во время работы в Бурятии, Башкирии и Белоруссии, орденами Отечественной войны 1-й степени и Трудового Красного Знамени. Особенно ценил он медаль «За доблестный труд», учреждённую в 1970 г. в ознаменование 100-летия В.И. Ленина, носил её выше других наград. Гордился и тем, что имел партийный билет №00000028: этот документ с двухзначным номером выдавали только высшим руководителям страны, входившим, как тогда говорили, в «первую сотню».
     Круг общения Игнатьева постепенно сужался, уходили из жизни люди, с которыми он работал в Москве: А.А. Андреев, А.Б. Аристов, Н.А. Михайлов, Н.Г. Игнатов и другие. С Маленковым отношения были порваны ещё в 1957 г., после разгрома «антипартийной группы», конечно, он не мог простить разгромного выступления своего выдвиженца на июньском пленуме ЦК КПСС. Но его сын, поимённо перечисляя в книге гонителей премьера-реформатора, Игнатьева не упоминает. Впрочем, Игнатьев тоже не мог забыть, как Маленков в апреле 1953 г. безропотно выдал его на расправу Берии, так что они «поквитались». Не упоминается Игнатьев и в числе лиц, посещавших или звонивших Хрущёву после его отставки.
     Из казанцев у Игнатьева несколько раз побывал Г.И. Усманов, рассказавший мне о некоторых деталях его быта, и секретарь Бугульминского горкома А.Р. Ягофаров. Навещали его и приезжавшие в Москву по делам представители Узбекистана, Башкирии, особенно часто бывали бурятские товарищи. Мне неизвестно, бывал ли Табеев, но не исключаю и это. По крайней мере, в одной из статей он с благодарностью вспоминал своего «патрона».
     С.Д. Игнатьев всю жизнь приобретал книги, а главное – постоянно читал их. Теперь времени для этого стало намного больше. Основным «богатством» 4-х комнатной квартиры в элитном доме неподалёку от Арбата являлась библиотека, заставленная книжными шкафами. Известно, что особенно ценил он мемуары политических деятелей, труды В.О. Ключевского, греческих и римских историков, хорошо знал произведения выдающихся философов, учёных и поэтов – от античности до наших дней, всю жизнь записывал их афоризмы, а также изречения народов Востока, в том числе и малоизвестных, как, например, тангутов. Он наизусть цитировал произведения Фирдоуси, Хайяма, Бабура и других корифеев культуры мусульманского Востока. Но особенно любил Саади, изречения которого потом включил почти во все разделы книги. Из философов Запада выделял Вольтера, Руссо, Дидро, Спинозу и мало известных широкой публике Шамфора и Фенелона. Всегда умело использовал в беседах и официальных выступлениях афоризмы, пословицы, кратко отражающие суть проблемы, иногда заглядывая в объёмистую записную книжку. Был весьма требователен к точности различного рода ссылок, особенно на классиков марксизма, говоря: «Надо не фантазировать, я писать так, как у автора». Именно от него я услышал афоризм Ф. Энгельса о том, что нельзя вычитывать из книг то, чего в них нет.
     Начиная с 1961 г. Игнатьев полностью окунулся в работу по систематизации и обобщению своих знаний, накопленных за многие годы чтения литературы, а также записываемых с юности различных народных изречений и пословиц, которыми так богат Восток. Не ограничиваясь использованием собственных материалов, стал частым посетителем Ленинской библиотеки. Тогда в её «академическом зале» нередко появлялся и почётный член АН СССР В. М. Молотов, однако вряд ли у них были там контакты. Все отношения с людьми Молотов определял их поведением в июне 1957 г., не простив «измены» даже самым давним соратникам, вроде старейшей большевички Е.Д. Стасовой, не подойдя к телефону, когда она хотела поздравить его с днём рождения.
     Результатом этого труда С.Д. Игнатьева стала книга «Афоризмы. Мысли и изречения разных времен и народов. Сборник, библиографический указатель и примечания составлены С.Д. Игнатьевым», впервые изданная в 1972 г. в Улан-Удэ и там же в дополненном и переработанном виде в 1975 г. Несмотря на большой тираж (75 тыс. экз.) она была сразу же раскуплена и стала библиографической редкостью. Считаю, что следует привести небольшое предисловие к последнему изданию народного писателя Бурятской АССР Африкана Бальбурова, дающее представление не только о книге, но и о личности составителя: «Афоризмы», впервые изданные в 1972 г. Бурятским книжным издательством, разошлись с быстротой удивительной, и дело здесь' не только в том, что вышел труд, повседневно нужный, призванный удовлетворить насущную потребность нашего современника, советского высококультурного человека, в постоянном общении с образцами мудрости, что спрос на такую литературу у нас практически неутолим. Дело, очевидно, и в том, что читатель видит перед собой явление не совсем обыкновенное: работа создана не учёным-литературоведом, а профессиональным партийным работником. Труд этот сложился из колоссального количества книг, лично С. Д. Игнатьевым прочитанных, из выписок, неутомимо делавшихся автором в течение многих-многих лет. Когда я впервые увидел весь подготовительный аппарат будущей книги в квартире Семёна Денисовича, то не мог отделаться от ощущения подавляющей огромности. Воистину: подобное впечатляет! Я полагал, что за прожитые годы мною прочитано и освоено немало книг. Но такой продуктивности чтения я не мог даже представить! Передо мной было убедительное свидетельство того, что чтение для Семёна Денисовича являлось в течение всей жизни непрерывным и естественным процессом, и в то же время – творческим поиском, итогом которого и явились «Афоризмы».

     Б.Ф. СУЛТАНБЕКОВ.
     (Из книги «Семен Игнатьев. Свет и тени биографии сталинского министра».)
     (Продолжение следует.)