Венеция и цветы из Ниццы (ч.2)

     Есть на сайте и фотография памятника Бунину в Грассе у его виллы «Бельведер», где он прожил 30 лет, туда мы наезжаем чаше всего.
     Второй раз поездом мы уехали из Венеции в Мюнхен, где живет старый друг моей ташкентской молодости Александр Фитц, серьезный писатель, жизнелюб, бывший главный редактор двух известных в Ташкенте и Москве газет. У него много книг, изданных в России и Германии, он лауреат нескольких престижных премий. Присутствует на известных интернет-сайтах. Поехать в Мюнхен мы планировали давно, нас интересовал там крупнейший в Европе музей современного искусства. А Фитц, в молодости поклонник мюнхенской «Баварии», как и я, обещал отвести нас с Ириной в загородный ресторан, где несколько столиков навечно зарезервированы за «Баварией». Контактный Фитц, не потерявший журналистской хватки, знает многих действующих игроков, но больше любит общаться с поколением Оверата, Мюллера, Беккенбауэра, Шнелингера, Фокса... В музей мы ходили три дня, очарованные величайшим собранием, приобрели новые знания о современном искусстве. Попали мы и в ресторан. Фитц с супругой Ириной угостили нас удивительной по красоте и вкусу рыбой, нам представили ее живой, трепыхающейся на серебряном подносе. Конечно, разговор шел о Ташкенте, то и дело звучало – а помнишь? Ирина, жена Фитца, тоже из Ташкента, врач. Все было замечательно, только футболисты «Баварии», ни старые, ни молодые, в тот вечер в ресторане не появились.
     Но вернемся к Венеции – когда и как она вошла в мою жизнь. Мое первое, ярчайшее знакомство с Венецией произошло в далекой невозвратной юности. В 1964 году, в конце февраля я летел из Ташкента в Джезказган, прямых рейсов туда не было, и я должен был сделать пересадку в Алмате. Казахская столица встретила бураном, и наш самолет с трудом приземлился. Не успели мы пройти в аэровокзал, как услышали сообщение – аэропорт закрывается по метеоусловиям на двое суток. Меня эта неприятность, признаюсь, не огорчила, скорее наоборот. В молодости я знал и любил Алмату. Я отправился в гостиницу «Казахстан», где уже не раз останавливался. Замечательный отель в центре города, рядом кинотеатр, концертные залы, универмаг. В городе метель вела себя менее агрессивно, и столица жила обычной жизнью. Я быстро снял номер и через полчаса уже купил билет на английский фильм «Свидетель обвинения». До сеанса успел обежать универмаг, заглянуть в книжный магазин и даже купить книгу тогда не известного мне польского писателя Станислава Дыгата «Путешествие», потому что она вышла в «Художественной литературе» в популярной серии «Зарубежный роман ХХ века», которую я собирал. 60-е – ярчайшие годы советской эпохи, страна рвалась к звездам в прямом и переносном смысле. Дух созидания царил во всем – страна строилась, обустраивалась повсюду. Везде, не только в Москве, бурлила жизнь, что ни день открывались театры, концертные залы, гостиницы, тот же отель «Казахстан», где я остановился. 60-е годы отмечены еще  тем, что по всей стране открывались впервые молодежные кафе. Пошел в Алмате и я в такое кафе рядом с отелем. Но долго там не задержался, я ни на минуту не мог забыть о книге и не знакомом мне писателе. Вернувшись в гостиницу и устроившись в уютном кресле под торшером, открыл книгу... На меня с первых же глав повеяло запахами моря, на волнах которого уже веками процветал великий торговый город... Надеюсь, вы поняли, что роман оказался о Венеции. Я лег спать только под утро, но книгу не закончил. Но я и не спешил, я так радовался сложившимся метеоусловиям. Роман был написан мастерски, автор прекрасно знал Венецию, понимал, что в великих городах кипят великие страсти. Истории людей, живущих на воде, совсем не похожи на истории влюбленных, живущих на бренной земле, на суше совсем иные шторма и наводнения. Главное, что я отметил тогда, что автор умеет передать настроение не только героев, но и времени. Через семь лет я открою для себя Фицджеральда и тут же вспомню Дыгата, чье «Путешествие» напомнит мне и «Великого Гэтсби», и «Ночь нежна». Достойная ассоциация!
     Изложу вкратце сюжет, который навсегда оставил Венецию в моей памяти. У молодого варшавянина, студента из простой семьи, старший брат давно живет в Италии, там он стал одним из самых известных кинорежиссеров, женат на знаменитой кинодиве, живет в роскоши, но не общается с отчим домом. Но однажды на студенческие каникулы он неожиданно приглашает младшего брата в гости в Венецию, где снимает очередной фильм. Устраивает брата в хорошем отеле, где юноше открывает неограниченный счет, одевает его с ног до головы, дает на расходы большую сумму, но встречается с ним редко, общается только по телефону – занят, съемочный день в Венеции и тогда стоил сотни тысяч долларов. В волшебной Венеции юноша, предоставленный сам себе, встречает неземной красоты девушку, влюбляется, и у них начинаются невероятно романтические отношения, быстро перешедшие в страстную любовь – кино, да и только. Такая стремительная история может возникнуть только на Лазурном берегу или... в Венеции.
     Но... история любви кончается для юноши таким разочарованием, крахом, что я даже не могу пересказать, нужно цитировать автора, но я не стану. Возвращаясь в Варшаву, в вагоне-ресторане повзрослевший на годы юноша рассказывает свою печальную историю случайному попутчику.
     Я люблю в романах заключительные строки, лучшие из них говорят о большом мастерстве писателя, но они мало кому даются, не даются и мне. Лучшим примером считаю последние строки Ф.C. Фицджеральда в «Великом Гэтсби», я использовал их эпиграфом в «Ранней печали» и в мемуарах.
     Степень разочарования юноши в Венеции, где он был счастлив, столь велика, трагична – он даже хотел покончить с собой – что ему сочувствуешь, хотя он сказал о Венеции такие кощунственные слова, такие безжалостные, как никто и никогда не говорил о ней. Но мы невольно прощаем ему даже жуткое пророчество, цитирую героя по памяти: «...говорят, Венеция ежегодно погружается на несколько сантиметров в пучину – пусть проглотит ее море!». Но Венеция стоит, к нашей радости, несмотря на всякие природные катаклизмы и проклятия.
     Я просто обязан сказать несколько слов о Станиславе Дыгате, познакомившем меня не только с Венецией, но еще и открывшем мне Польшу, поляков. Прочитав «Путешествие», я стал тоньше понимать поляков, их романтические порывы души, их гусарство, их галантность, тягу к искусству, к другой, более достойной и независимой жизни. Дыгат открыл мне дверь в великую польскую литературу, благодаря ему я познакомился с Болеславом Прусом и его легендарным романом «Кукла», достойным Нобелевской премии. Я рад, что роман не затерялся в XXI веке, недавно по нему снят многосерийный фильм. А дальше мой список польских писателей пополнили Ежи Путрамент с его трагической «Чащей», Ежи Стефан Ставинский, Генрик Сенкевич, Владислав Реймонт, Бруно Ясенский, Юлиан Тувим, Мария Домбровская, Станислав Лем, Славомир Мрожек. Двое из этого списка – лауреаты Нобелевской премии.
     Благодаря знакомству с литературой, я открыл для себя и польское кино, и великих польских кинорежиссеров Анджея Вайду, Романа Полански, Анджея Жулавского, Ежи Кавалеровича, Ежи Гофмана, Кшиштофа Занусси – человека рафинированной культуры, энциклопедически образованного. Он не только снимает кино мирового уровня, но и ставит театральные постановки в известнейших театрах по всему миру и в России тоже. Преподает в престижных университетах мира, часто выступает по телевидению в разных странах. Как многие поляки, он полиглот, говорит на многих языках и на русском тоже. Я записал несколько его выступлений в больших аудиториях и время от времени прослушиваю их снова и снова. Культурная глыба, величайшего ума человек, просветитель, профессионал, гуманист. Кстати, через 40 лет после прочтения «Путешествия», хорошо зная творчество Кшиштофа Занусси, я неожиданно подумал: а не стал ли он прототипом героя романа Станислава Дыгата? Не удивляйтесь, у Кшиштофа старший брат жил в описываемое время в Италии, он мультимиллионер, владелец старейшего в Европе бренда стиральных машин «Занусси». Вот куда могут завести думы от хорошей книги. Если мне когда-нибудь удастся встретиться с Кшиштофом Занусси, обязательно спрошу его об этом.
     Тем, что я люблю Польшу, ее народ, ее культуру, литературу, искусство во всех его формах, польский шарм в мужчинах и женщинах, я обязан только Станиславу Дыгату. Ищите в любой стране своего писателя, и вам всегда откроется во всей красе его родина и народ.
     Но вернемся в последний раз в Венецию. Есть там два места, чаще всего упоминающиеся в туристических проспектах и в разговорах тех, кто там побывал – площадь Сан Марко и кафе «Флориан». О кафе, которому сегодня без малого триста лет, хочется добавить несколько слов. Мы всегда жили в пяти-семи минутах хода от Сан Марко, в гостинице у театра «Ла Фениче», и по вечерам заглядывали во «Флориан» не только из-за музыкального квартета, где действительно играют замечательные музыканты. Нынешний вид «Флориан» приобрел в середине XIX века, когда семья Флориан продала известное кафе. Заведение было настолько популярным, что новые владельцы, перестроив его до неузнаваемости, вынуждены были оставить герб первого владельца, на котором обозначено – Флориан. Забыл сказать, что со дня основания его могли посещать мужчины и женщины, до «Флориана» женщины в подобные заведения не допускались. Кафе кроме столиков на открытом воздухе имеет внутри еще три зала. Мне особенно нравится зал великих людей, его оформлял художник Джулио Карлини, он написал портреты десяти прославленных венецианцев: Карло Гольдони, Марко Поло, Тициана, архитектора Палладио, композитора Марчелло, ученого Паоло Сарпи и адмирала Пизани.
     Нравится мне и китайский зал, очень популярный сегодня у китайцев, заполонивших все туристические маршруты мира. Пишу эти строки в Испании, только что вернулись с Ириной из маленького очаровательного городка Михас, где есть на что посмотреть, мы стараемся посетить его каждый раз, бывая в Андалузии. Сегодня настроение испортили гости из Поднебесной, нигде не протолкнуться, все кафе, рестораны заполнены ими под завязку. Учтите «китайский фактор», отправляясь в Венецию. Наверное, надо отметить, что во «Флориане» бывали Гете, Байрон, Пруст, Модильяни, Дягилев, Стравинский, Герберт фон Караян, Леонард Бернстайн. Есть у «Флориана» и третий зал – зал времен года.
     Конечно, большинству туристов знакома лишь надводная часть «Флориана», цены здесь действительно кусаются, но и сервис хорош, кофе в серебряных кофейниках и чашках из лиможского фарфора с гербами XVIII века уже редко где подают. На улице чашка кофе, когда мы там бывали, стоила 10 евро, сейчас, наверное, стоит дороже. Но... только цена сохранила для нас «Флориан» в нынешнем состоянии, иначе бы он давно стал забегаловкой - за то и платим.

     Рауль МИР-ХАЙДАРОВ.