27 ноября 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Общество В татарской столице (ч.20)
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
      1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031     

В татарской столице (ч.20)

11 марта 2015 года
В татарской столице (ч.20)

     Я не знаю, сколько бы еще раз я, печатавшийся в журналах, участвовал в таких сборниках, если бы не видел, как О.С. искал любую возможность где-нибудь еще и еще напечататься. А потом хвалился передо мной (наверное, не только передо мной) общим числом своих публикаций. В 1966 году 47-летний О.С. имел уже около сотни публикаций. Мог ли я себе тогда представить, что, уйдя из науки в 50-летнем возрасте, «побью» этот казавшийся мне почти фантастическим результат более чем в два раза!
     В 1966 году в Казани проходила 4-я Поволжская конференция терапевтов. Гастроэнтерологическую часть материалов оргкомитет поручил редактировать О.С. А он, я уже об этом писал, не признавал никакой неоплачиваемой работы, тем более – такой огромной и нудной. Да еще как раз в это время он был весь в заботах и бегах в связи с приобретением «Волги». Ему надо было продать «Победу», занять денег (недостающую сумму), получить визы разного начальства на покупку столь дефицитной машины. «Волга» стоила тогда примерно 6500 рублей. Сколько ему не хватало – не знаю, но через какое-то время Фарида Рашидовна рассказала мне, что занимала деньги О.С. на машину.
     Ах, мы ведь – о Поволжской конференции терапевтов. Чуть не забыл, настолько мы все были охвачены волнениями в связи покупкой «Волги» нашим шефом.
     Две огромных кипы статеек, по-моему, размером не более одной страницы машинописи (тезисов докладов – так звучало «научнее»), которые для О.С. мы откуда-то забрали, редактировать довелось мне («с опытом редакторской работы») и И.И. Трийгеру. О.С. смотрел на бумаги с такой неприязнью... За работу нам была обещана возможность втиснуть по одной статейке, но мы с Изей посчитали плату эксплуататорской. И, не обращаясь в профсоюз медработников с жалобой на работодателя и не бастуя, втиснули – каждый – по паре тезисов. О.С., даже не взглянувший на результаты нашего труда, не мог этого заметить. В таком виде обе кипы, обогащенные четырьмя «тезисами докладов» (последние и не предвиделись), мы и притащили в типографию. В таком виде они и были напечатаны, на что О.С., конечно же, опять не обратил внимание. И за это мы его тоже ценили...
     Я хочу обратить сейчас ваше внимание на тот факт, что все (уже напечатанные или принятые в печать) работы по теме диссертации, указанные в автореферате, имели только одного автора (БЕЗ СОАВТОРОВ). Факт, можете мне поверить на слово, в те времена (сейчас – не знаю) весьма примечательный.
     Когда я принес О.С. первую мою статью на проверку и подпись, он не мог скрыть своего удивления: автором был обозначен лишь я. Единственный! А было как бы неписаным правилом, что «зеленые» аспиранты, к числу которых относился и я, считали своей обязанностью (или даже честью) включать заведующего кафедрой (научного руководителя) в число авторов, причем фамилия профессора стояла всегда впереди фамилии аспиранта. Я же твердо решил с самого начала поступать по-иному, учитывая, что научной помощи от О.С. было маловато (и тему диссертации, и направление работы я вымучивал в одиночку), а его организационное (хозяйственное) содействие – кому-то позвонить, о чем-то (реактив, возможность работать на приборе, и тому подобное) попросить – было его, как я это представлял, служебной обязанностью.
     Конечно, он что-то в моих рукописях поправлял. Например, в рукописи самой первой публикации (Натрий и калий в желудочном содержимом человека. Терапевтический архив, 1965, N8) рекомендовал написать вместо «…в таблице такого-то (указан отечественный автор), заимствованной у (указан иностранный автор)…», написать «…в таблице такого-то на основе исследований семи иностранных авторов...», хотя работ первых шести из этих авторов родной отечественный автор не читал (журналов с этими работами было не достать), а таблицу сдул из доступного польского журнала со статьей седьмого иностранного автора. Чему я должен был непременно учиться – особой советской этике написания научных статей.
     Предложенная Оскару Самойловичу для проверки работа была ПЕРВЫМ оригинальным исследованием, вышедшим из кафедры (которой к тому времени О.С. руководил уже 8-й год!) и опубликованным в центральном журнале. До этого О.С. публиковал фрагменты своей выполненной в Москве докторской диссертации и обзоры литературы. Последние – на любые темы! Набрел на что-то иностранное, перевел (или мать перевела), скомпоновал – и в печать. Так появились, к примеру, его обзоры о лечебном действии... маточного молочка пчел. 
     Материалы по исследованию лечебного действия ижевской минеральной воды были опубликованы в местных сборниках.
     О.С., между тем, посоветовал отослать статью в «Терапевтический архив», обещав посодействовать в публикации. Главным редактором журнала являлся член-корр. АМН СССР профессор Арам Григорьевич Гукасян, с которым О.С. поддерживал добрые отношения (они одно время работали вместе). О.С. решил показать своему учителю, что и он, наконец, начал «ковать» научную смену. 
     Первая наша совместная с О.С. Радбилем публикация появилась в «Материалах четвертой Поволжской конференции физиологов, фармакологов и биохимиков с участием морфологов и клиницистов. Саратов, 1966, т. 1». В классической «братской могиле». О.С. получил информацию о предстоящей конференции, намекнул мне, что можно туда послать тезисы (участие в конференции «живьем» ни им, ни мною не предполагалось). Перебрали возможные темы. Остановились на классификации экспериментальных язв желудка. Я написал набросок, О.С. поправил, добавил. Затем я напечатал начисто и отправил.
     Классифицировать что-то в медицине О.С. любил не менее, чем Карл Линней в растительном и животном мире. Мы с ним потом еще не раз классифицировали: «О классификации и номенклатуре язвенной болезни» (Терапевтический архив, 1968, N9), «Некоторые соображения по поводу вечно старых и вечно новых проблем язвенной болезни» (Клиническая медицина, 1972, N3), «Еще раз о классификации язвенной болезни» (Врачебное дело, 1974, N12). А после его отъезда из Казани, когда наши пути разошлись, я уже не мог погасить в себе эту страсть и занимался классифицированием в одиночку: «Классификация заболеваний внутренних органов человека» (1973) и пр.
     Еще одна совместная «братско-могильная» публикация с О.С. была напечатана в «Материалах научно-практической конференции врачей, посвященной 97-й годовщине со дня рождения В.И. Ленина. Ульяновск, 1967». Я упоминаю о ней лишь для того, чтобы показать, как искали любой повод, чтобы издать и издаться. Ульяновцам, как видно, не потребовалось даже ждать круглой даты со дня рождения того, кто «и сейчас живее всех живых».
     Когда я принес на проверку О.С. первый написанный мною обзор литературы, он уже не удивился отсутствию своей фамилии. Отнесся к этому почти безразлично, так как считал мою затею авантюрой, обреченной на провал. Посылать в журнал «Патофизиологическая физиология и экспериментальная терапия», издающийся всего шесть раз в году и очень редко печатающий обзоры литературы (тем более – никогда вышедшие из-под пера никому не известного аспиранта-ТЕРАПЕВТА?!). «Ну, ну...» – вот и вся была его реакция. Статью все же напечатали (1966, N1), что О.С. объяснял тем, что она попала на рецензию к его знакомому – профессору-патофизиологу. Думаете, что я написал московскому профессору, дабы выяснить, так ли это было? Нет, я полностью доверял моему научному руководителю.
     Этот обзор литературы был опубликован, что и мне показалось странным, под рубрикой «Новости медицинской науки». Но зато при каждой встрече с И.П. Арлеевским я интересовался у него, понял ли он, наконец, откуда исходят научные новости... Правда, под названием статьи, опять же – необъяснимо, было напечатано лишь «С.Г. Вайнштейн (Казань)», что вызвало понятное недовольство О.С. Почему так случилось (я ведь указал и институт, и кафедру, и ее заведующего), это я посоветовал О.С. прояснить у его друга-рецензента. Что же касалось И.П., то аспирант профессора Л.М. Рахлина хорошо знал, где работает «С.Г. Вайнштейн (Казань)».
     5 мая 1966 года диссертация была защищена. Заседание ученого совета вел ректор медицинского института профессор Зайнулла Аминович Ихсанов. Физиолог, если правильно помню. Задал какой-то заковыристый вопрос. Мой ответ был не совсем... Другие вопросы были попроще. Проголосовали неплохо. Подошел неизвестный мне член совета и как-то назидательно произнес следующую реплику: «Вы не стали ни на йоту умнее, но вы стали сегодня другим человеком». Я сделал вид, что подивился его мудрому изречению, поблагодарил. Он отошел довольный. Наверное, это был его «коронный номер» после каждой защиты. 
     Утверждена Высшей аттестационной комиссией диссертация была 22 октября 1966 года. Срок окончания аспирантуры – 31 октября.
     Да, после защиты состоялся никому не нужный так называемый банкет. Деньги на него мне были присланы мамой. Настоял на банкете и все заказывал доцент Фридман: «Так положено!». Из приглашенных отказалась, ссылаясь на занятость, Д.Н. Лазарева (в 2012 г. в Уфе отмечали ее 90-летие; оказалось, что она училась также живописи). Остальные (официальные оппоненты, Фридман и я) пришли в избранный Фридманом ресторан. Плотно пообедали. Никто не напился.
     Я тут еще раз повторяю, что не привожу полных имен-отчеств описываемых лиц только в том случае, если не могу их вспомнить или разыскать в Интернете. Сам удивляюсь, но статей о  профессоре З.Ш. Загидуллине и доценте Р.Н. Абдуллиной нет ни в ВикипедиИ, ни в энциклопедиях. Они ведь были, напоминаю редакторам упомянутых изданий, официальными оппонентами на защите МОЕЙ диссертации! Ладно, ладно – не шумите: я ведь согласился, что О.С. Радбиль был еще половину столетия назад прав, полностью отрицая одну из причин моей, как оказалось, нескорой смерти. 
     Место ассистента кафедры мне не светило, хотя на кафедре произошли, как говорилось в то время, кадровые подвижки. Ассистент кафедры Надежда Ивановна Ионова начала все чаще, все длительнее отсутствовать. Иногда оставляла врачей-курсантов одних и подолгу молча стояла на лестнице, облокотившись на перила и глядя в пролет (отделение располагалось на самом верхнем, шестом этаже).
     Надежда Ивановна – ей было немногим более сорока лет – жила одна, была, на мой взгляд, самым опытным ассистентом. То ли в год моего приезда в Казань, то ли годом-двумя ранее съездила она по туристической путевке в Париж. Когда возвратилась, врачи отделения заметили какие-то странные сдвиги в ее поведении. Отец ее погиб в результате суицида. Лечиться она ездила в Москву, не доверяя казанским психиатрам (или стесняясь их). Из очередной поездки обратно в Казань не возвратилась. Искали. Обнаружили ее повешенной в... подвале посольства одной из африканских стран! К О.С. в кабинет ходили кагэбэшники, запирались с ним на часы. Все было сверхсекретно. Мне-то было мало интересно: Н.И. знал я мало и недолго. И своих забот с диссертацией хватало.
     Правда, лишь одна Н.И. заметила, что что-то со мной не так, когда я остался совсем без денег. Дело в том, что в ювелирном магазине я обнаружил подходящее тонкое обручальное золотое кольцо. И купил его, зная, что через день-другой – зарплата, вернее, стипендия. Самую первую я получил около двух недель перед этим. Но – крепко просчитался, так как аспирантам стипендию платили один раз в месяц, тогда как заплату – дважды в месяц. А я – почти без денег. И – без еды. Как-то протянул, но, повторяю, лишь одна Н.И. обратила внимание на мой вид.
     Чтобы завершить о Надежде Ивановне. От ее матери узнали, что Н.И. захоронена на Востряковском кладбище, что тогда находилось на окраине столицы. В одной могиле с… застрелившимся солдатом. Мать так пожелала: «Коль при жизни у нее мужчины не было...» Поручили мне (я часто ездил в Москву) положить цветы на ее могилу. Что и было сделано.

Соломон ВАЙНШТЕЙН.
(Продолжение следует.)


Комментарии (2)
Guest, 20.03.2015 в 10:59

Какой то сборник БАЗАРНЫХ СПЛЕТЕН от ,,научного ,,сотрудника.......с весьма двусмысленным названием....

Guest, 23.03.2015 в 10:43

Это реальная жизнь людей. Всего навсего. Их ежедневная суета. А разве сейчас что - то другое? Тоже самое. Везде.