Ракета «Тополь-М»

     Написать такую статью в России сегодня, видимо, удастся только мне, бывшему старшему преподавателю Рижского высшего Краснознаменного (в разное время инженерного-командного-политического) ракетного училища стратегического назначения имени маршала Советского Союза С.С. Бирюзова, доктору технических наук. Я окончил это училище в 1963 году и стал инженером-механиком. Потом с 1967 года по 1988 год (декабрь) служил в нем старшим научным сотрудником, преподавателем и старшим преподавателем. Создал в училище экспериментальную лабораторию по фотоупругости и более десяти лет руководил ее исследованиями прочности узлов, деталей ракеты и ее двигателя. И в 1988 году в декабре уволился в запас в звании полковника.
      Лаборатория имела даже центрифугу и была единственной такой уникальной в ракетных войсках и Советской армии. По хоздоговору лаборатория (наше училище) выполняла заказы по исследованию напряженно-деформированного состояния твердых газогенераторов и заряда твердого топлива для подвижного варианта стратегической ракеты, создаваемой в Московском институте теплотехники. Мы сотрудничали с двумя конструкторским бюро, руководимыми генеральными конструкторами Жуковым и Надерадзе.
      В 1977 году я был кандидатом наук и старшим научным сотрудником в научной лаборатории училища. Работал над докторской. В ракетных войсках считался ведущим специалистом по зарядам твердого топлива, по которым работал с 1961 года.
      Неприятности приходят всегда неожиданно. Осенью 1977 года наше прекрасное инженерное училище преобразовали в политическое училище, и инженерные кадры из научной лаборатории разбросали по другим научным инженерным организациям. Я уехал служить в Серпуховское ракетное инженерное училище на равную должность. Увез с собой лабораторию фотоупругости, надеясь развернуть ее там. Оказалось, научный уровень по заряду в Серпуховском училище полностью отсутствует, у кафедрального и училищного начальства нет никакого желания развернуть эту лабораторию и работать над зарядами. И я со своими знаниями, накопленными с 1961 года, и со своей уникальной лабораторией в новом училище оказался ненужным, лишним. Летом 1978 года мне исполнялось 45 лет, и я на все махнул рукой и решил демобилизоваться по возрасту. Однако…
      В марте 1978 года в Серпухов из Риги приехал начальник научно-исследовательского отдела училища полковник Петр Александрович Назаров. И говорит мне с улыбкой:
      – По поручению нового начальника Рижского политического училища генерала Михайлова я приехал тебя сватать. Он предлагает тебе вернуться обратно в училище преподавателем и привезти свою экспериментальную лабораторию обратно к нам.
      – Причина?
      – Лет 4 – 5 назад он слушал твое выступление в НИИ-4 по зарядам из нескольких видов топлива и тоже считает, как и ты, будущее развитие ракетных войск – за ними. Пока предлагает на подполковничью должность.
      Я подумал немного и отвечаю:
      – Семья моя в Риге. Вернусь при одном условии.
      – Какое оно?
      – Вернусь, если начальник училища поможет мне развернуть лабораторию фотоупругости, которую я привезу обратно.
      – Он и думает, что ты создашь опять в нашем училище лабораторию по исследованию зарядов.
      – Если даст помещение для лаборатории, создам такой центр исследования. Вернусь!
      – Договорились. Так и доложу.
      – Доложи.
      И я в декабре 1978 года вернулся в Рижское политическое училище со своей лабораторией. Генерал Михайлов под лабораторию дал мне бывший немецкий командный пункт времен Отечественной войны, находящийся на берегу моря, на Рижском заливе. Помещение огромное, площадь около 130 кв. м и стоит от берега моря в 250 – 300 метрах. Через территорию лаборатории течет небольшая речка Лиласте, полная рыбы. Рай земной…
      В училище шли экзамены, и я, еще не преподавая, начал уже заниматься научными исследованиями. За месяц развернул свою лабораторию и начал научные исследования…
      Из КБ Жукова звонит научный сотрудник Андреев мне домой:
      – Заки! Мы тебя уже поздравили с возвращением в свою экспериментальную науку в Риге. Сейчас середина февраля. Хотим приехать вшестером и посмотреть твою научную базу. И как ты начинаешь работать.
      – А что так много вас?
      – У нас очень сложная научная проблема не решается. Зам. генерального Венгерский нас выгоняет к тебе и говорит: «Пока Зайнуллин не даст согласие экспериментом решать вопрос, живите там и смотрите его экспериментальную лабораторию».
      Начальник училища генерал Михайлов воевать начал в десантных войсках с октября 1941 года добровольцем под Москвой. Был очень толковым. Без инженерной подготовки, но умел мыслить как хороший инженер. Выслушал меня и спрашивает:
      – Зачем они приезжают такой оравой? Как вы думаете, Заки Лутфуллович?
      – По какому-то научному, техническому вопросу не могут решить задачу. Видимо, они ведущие специалисты КБ. С 1971 года я им решал много вопросов экспериментально. Хотят, видимо, посмотреть нашу лабораторию и коллективно оценить меня на месте работы.
      – Но вы ведь пока один в лаборатории.
      – Почему это один? Мне помогает капитан Андропов, который там служит в дивизионе. Хочет делать диссертацию. Потом со мной работают три курсанта, которые у меня делали эксперименты до моего отъезда в Серпухов. Они пришли обратно ко мне и для лаборатории работают руками. Хорошие ребята. Михайлов – чуваш по национальности. И как все чуваши относится с большим уважением к татарам. Чуваши и татары – бывшие булгары, когда-то были один народ. Только они не приняли ислам и остались в своей языческой вере. Потом их русские, после 1552 года, крестили.
      – Вижу, Заки Лутфуллович, твою татарскую хватку. Ну и народ же вы – восхищаюсь! Ладно, пусть приезжают, и я с ними побеседую. Не бойся, не подведу тебя.
      – Спасибо.
      – Иди, действуй!
      Приехали шесть человек. Фамилии даю настоящие – были такие ребята научные. Сейчас уже половины их в жизни нет. Постарели, «ушли» от большой научной нагрузки. Вот их фамилии: руководитель группы Юрий Андреев, Семен Постнов, Владимир Трифонов, Николай Бондарев, Юрий Барт и Геннадий Цветков.
      Жили они в окружной военной гостинице.
      Трое – Андреев, Трифонов, Постнов два раза оставались со мной ночевать в лаборатории. Четыре дня в основном слушали мои методы, технологию экспериментов и смотрели, как я отливаю модели узлов и деталей из эпоксидной смолы.
На второй день, чувствую, начали меня «усиленно» потчевать коньяком в пять звездочек. Один день пил молчком, не сопротивлялся. Угощался. И… слушал. На второй вечер говорю Андрееву – он разливал.
      – Слушай, Юра! Вы начали поить меня усиленно, и я заявляю вам: я не напьюсь и ничего лишнего вам не скажу. Я очень крепок на выпивку. Сейчас вот вы все почти пьяные, а мне хоть бы что. Говорите сейчас, что вам нужно от меня?
      Все заулыбались. Володя Трифонов говорит (я для себя уже оценил, самый научно подготовленный среди них он – Трифонов):
      – Давайте, ребята, откроем карты.
      Андреев задумчиво оглядел всех и говорит:
      – Ладно, давайте.
      Постнову:
      – Семен, давай говори ты!
      Постнов:
      – Заки Лутфулллович! Мы делаем новую подвижную установку, то есть ракету «Тополь-М» на одиннадцать тысяч километров. Название есть, а ракета не получается. Загвоздка с зарядом. Мы применяем вместо щелевого заряда как на предыдущем «Тополе» заряд твердого топлива с коническим компенсатором. И с заднего торца основного заряда к нему жестко закрепляем полимеризацией газогенератор. Это для охлаждения его газами критического сечения сопла, изготовленного из графита. Основного заряда добавкой бериллия и температура его газов +3100°С. А газогенератор дает температуру газов +1700°С и предохраняет выгорание критического сечения сопла. Так вот, около года уже мучаемся, и этот новый двигатель не дает постоянную величину тяги. До скрепления заряда газогенератора к основному заряду давал, а теперь не дает. Сам знаешь, чтобы обеспечить точность попадания в цель, для управления ракетой тяга двигателя должна быть величиной постоянной. А это постоянство в «Тополь-М» нарушается. В чем причина – не знаем.
      – Вот бумага. Начерти рисунок этих двух зарядов в готовом двигателе.
      – Это сделает Володя Трифонов.
      Тот:
      – Я еще в Москве нарисовал заряды без размеров. Вот, держи, Заки Лутфулллович.
      Дает небольшой листок с рисунком продольного сечения двигателя.
      Посмотрел, поднимаю голову:
      – Как вы думаете, в чем причина, что нет тяги?
      Трифонов:
      – Заряд газогенератора заливается в жидком виде, когда топливо основного двигателя уже на 60 – 70% стало твердым. После окончания затвердевания контактная поверхность с газогенератором в торце основного заряда искривлена. То в одну сторону, то в другую. И это дает искривление величины тяги. Почему искривление, неизвестно?
      – А вам, как я понял, не нужно этого искривления.
      Посмотрели друг на друга:
      – Честно говоря, мы не знаем.
      – Сейчас один из вас пусть идет в соседнюю комнату и нарисует эти заряды с размерами, то есть с цифрами. И дайте мне.
      Вы хотите, чтобы я нашел причину этого искривления контактной поверхности, и еще хотите, чтобы тяга двигателя стала постоянной. Давайте дальше гулять – завтра вам будет мой ответ.
      Постнов уходит ставить размеры заряда.
      Наступило завтра…
      Все собрались в гостинице совещаться – в два часа дня нас принимал генерал Михайлов. Я заявляю о своем решении.
      – Возьмусь я за эксперименты. Будет ли успех – пока не знаю. Но уже знаю одно – искривление контактной поверхности получается за счет усадочных усилий заряда газогенератора на контактной поверхности. Это явление мне известно по изготовлению моделей своих составных зарядов. Этим вопросом занимался экспериментально. Думаю – решу.
     Андреев, радостно улыбаясь, спрашивает:
      – И за сколько времени думаешь сделать?
      – Я гарантию по времени и по удаче не даю.
      До сих пор это была неизвестная науке и нерешенная задача…
      Трифонов:
      – Ты хочешь сказать, в сопромате эта задача до сих пор неизвестна и не решена?
      – Да. Так и есть.
      – Что, Заки? Ты делаешь открытие по усадочным усилиям и напряжениям.
      – Не надо иронизировать, Володя! Делаю, не делаю. Давайте не отвлекаться. Я завтра же сяду за эксперименты. А сегодня в два часа пойдем к генералу…
      Генерал очень обрадовался, что я дал согласие проводить эксперименты. Разговор пошел деловой. Андреев говорит:
      – Зам. главного конструктора Венгерский сказал: «Если Зайнуллин решит эту задачу положительно, то наше КБ с Рижским училищем заключит хоздоговор. Платить будем деньги в год до миллиона рублей».
      Генерал аж привстал со стула.
      – Миллион рублей?
      – Миллион, товарищ генерал.
      Михайлов с радостью смотрит на меня:
      – Ну что, Зайнуллин, возьмем этот миллион?!
      – Так много нельзя брать, товарищ генерал.
      – Почему? Миллион ведь.
      – Вот именно миллион. Мы с вами в конце каждого года должны дать отчет расходов, куда ушли эти деньги миллионные. Мне для науки пятьдесят тысяч в год хватит. Вам для училища ста тысяч. Не сможем мы отчитаться за весь миллион, прикрываясь наукой. А если этот миллион не истрачен, то с КБ их на следующий год урежут. И у нас начнутся с КБ разногласия.
      – Откуда вы все это знаете?
      – Беседовал вчера с ними.
      Генерал молчит, думает. Я свое гну:
      – Сто пятьдесят тысяч пока нам хватит, товарищ генерал. Если возникнет нужда, попросим их добавить нам денег.
      – Вообще-то, Зайнуллин, соображаете практично. Ладно, пусть пока будет сто пятьдесят тысяч.
      Расстались тепло. На прощание генерал:
      – Передайте своему начальству, за полгода Зайнуллин даст вам хороший результат.
      Я:
      – Товарищ генерал…
      – Не надо, Зайнуллин. Талант у тебя исследователя большой. Решишь ты эту задачу за полгода, я уверен, Знаю я тебя.
     Все взвалив на меня, обе стороны разошлись, довольные друг другом.
      После отъезда москвичей дней через двадцать у меня появился для экспериментов маленький луч надежды: «Надо найти соотношение модулей упругости топлива основного заряда и газогенератора, при котором не будет искривления контактной поверхности. Это будет решение задачи».
      С момента отъезда москвичей экспериментальным путем нашел я то соотношение (Еосн : Егазоген). И выдал 18-листовую техническую справку. Какой огромный вклад внес для вооружения ракетных войск, понял только я через несколько лет.
      Техническую справку отправил перед Днем Победы 1979 года. Это оказалось тоже символичным.
      После получения моей технической справки в обоих КБ закипела творческая работа. И заряд дал ту тягу, которая требовалась для управления. И в апреле 1980 года ракета «Тополь-М» прошла государственные испытания: стреляли с Новой Земли на полигон в Камчатке. Попали в цель с отклонением всего в 23 метра. Успех был неимоверный, и в июне 1980 года ракету приняли на вооружение, а в августе-сентябре начали вооружение ракетных полков ракетой «Тополь-М». Подвижные ракеты, став на дежурства, начали двигаться по дорогам всего Союза. У них не стало постоянного места старта, могли запускать ракету из любой точки Советского Союза. И американцы не знали, куда стрелять, чтобы их уничтожить, США были в шоке…
      В том 1980 году удача с экспериментом для заряда «Тополь-М» ударила меня очень больно. Дело прошлое, но боль от этого удара осталась надолго. Даже сейчас есть немного.
      В конце сентября 1980 года к нам в Рижское училище из КБ Жукова приехал в командировку Геннадий Цветков. Неожиданно и предварительно не согласовав со мной. Ну ладно, приехал, так приехал. Здоровается и говорит:
      – Заки Лутфуллович! Поставьте мне койку в вашей лаборатории около моря. С недельку я там поживу. Питаться я буду сам, не беспокойтесь!
      – С чем приехал, Геннадий Николаевич? Вопрос какой?
      – Поживу недельку, потом скажу. А пока отдохну около моря. Я приехал по поручению самого Венгерского, зама Жукова.
      Я вызвал своих троих помощников и говорю им:
      – Каждый вечер и на ночь около Цветкова один из вас должен оставаться на ночь. Один-два вечера и я буду. Распределите дни между собой.
      Для работы с эпоксидной смолой обезжиривающим применяется питьевой спирт – этиловый. Чистый медицинский. На три месяца выписывали 100 кг спирта и расходовали полностью. Не только «обезжиривали», а по субботам попивали помаленьку. Пока везли со склада, четыре зама начальника училища разбирали 50 литров. Пытался не давать – на следующий раз на получение спирта не подписывают бумаги. А для получения спирта нужны четыре подписи и на пятую начфина училища. Дела прошлые, им-то тоже надо жить, а тут каждые три месяца 10 кг чистого спирта: на тебе. Пользуясь этим спиртом, я пользовался ими тоже, как мне хотелось и когда хотел. Жизнь есть жизнь! И наука шла!
      Итак, приехал Цветков. На два дня ему и карауливших его ночью ребятам я наливал литр спирта. Выпивали черти, ничего не оставляли.
      Цветков пытался попросить дополнительно еще поллитра – я ему отказал:
      – Ну что ты, Геннадий. На два дня я и так вам пять бутылок водки даю.
      – Так иногда и те двое присоединяются.
      – А им не наливайте.
      – Так нельзя – друзья ведь.
      Смеюсь:
      – Ты же гость – пусть угощают, покупают, добавляют.
      И так Цветков устроился в лаборатории. Целые дни пропадает у моря в лесу – собирает грибы. До отъезда целое ведро нам грибов посолил, пока жил.
      Пытаюсь узнать, зачем приехал. Не говорит причину:
      – Скажу перед отъездом. Венгерский так сказал.
      Назавтра ему уезжать, и он мне говорит:
      – Заки Лутфуллович! Приезжайте сегодня вечером. Я расскажу вам, зачем приехал. Только мы должны быть вдвоем. Разговор для вас будет не очень приятным.
      Немного озабоченный приезжаю в Лиласте с ночевкой. Андропов приготовил хороший мясной ужин и сам ушел. Сели вдвоем за стол, начали ужинать с выпивкой. Цветков достает пятизвездный армянский коньяк.
      – Зачем так?! Ведь спирт есть медицинский чистый.
      – Это угощение на деньги Венгерского. Он угощает.
      – За что такая честь?
      – Сейчас узнаете.
      Сели, выпили. Повторили по второй…
      Заговорил Цветков:
      – То, что я сейчас расскажу, постарайтесь не брать близко к сердцу.
      – Да ладно тебе пугать. Давай, что там у тебя?
      Начал тихим голосом:
      – Месяц назад за «Тополь-М» в двух КБ семь человек получили Государственную премию. Те, кто приезжал сюда в прошлом году, и Вадим Владимирович Венгерский. По семь тысяч рублей.
      – Это хорошо! Поздравляю вас! Хорошо.
      – Хорошо-то хорошо? Но не с того конца.
      – А что тут плохого?
      – В список награждаемых после себя Венгерский включил и вас. Но…
      Я слушаю, молчу…
      – Так вот Жуков его спрашивает: «Это тот татарин из Риги, подполковник, кажется, который решил проблему постоянства тяги двигателя на «Тополь-М»?
      – Он самый.
      – Вычеркните его со списка и составьте список заново без его фамилии.
      – Почему?
      – Во-первых, он не из наших КБ. И в комиссии по утверждению спросят: «За какие заслуги включили на премию постороннего человека военного и из Рижского училища?». В наградном листе ведь указаны и адрес, и место работы. И я должен сказать, что он рассчитал заряд двигателя.
      – Конечно.
      – А комиссия мне: «Что, у вас в двух КБ нет своего специалиста по заряду? И чужой подполковник вам производит расчеты по нему?». Вычеркнуть!
      А Венгерский:
      – Тогда разрешите, я лучше Венгерского вычеркну.
      Жуков:
      – Иронизируешь! Если оставим фамилию этого Зайнуллина, то никто не получит премию. Неужели вы этого не понимаете?!
      Замолк Гена. Посидели минуты 2 – 3 молчком.
      Геннадий добавляет:
      – Предлагал Венгерский ехать в Ригу с этим сообщением Андрееву, потом Постнову. Оба отказались, ссылаясь, что не смогут тебе смотреть в глаза.
      – Ты-то приехал и смотришь в глаза.
      – Жуков грозился их обоих выгнать с работы. А они все равно не поехали. И я решил выручить своих друзей. Сам напросился. Вот такая новость, Заки Лутфуллович, для вас. Вадим Владимирович сказал: «Пусть Зайнуллин узнает от нас, а не со стороны».
      – Налей, Геннадий, свой коньяк. Я скажу свое мнение, когда выпьем.
      Выпили.
      – Вот что, дорогой Геннадий! Спасибо, что выручил Постнова и Андреева…
      – Ну уж…
      – Поезд ушел, Геннадий! Заведусь я, не заведусь из-за этой премии, мне уже ее не видать. Так ведь!
      – Получается так.
      – Бог с ней, с премией. Мне очень интересно с вами работать. Не хочу я терять научного контакта с вашими двумя КБ.
      Геннадий радостно заулыбался:
      – Венгерский про тебя сказал: «Зайнуллин – очень научный и очень трезвый человек. Я не сомневаюсь, он примет правильное решение. Если на нас не обидиться, поможем всеми силами во время защиты его докторской диссертации…»
      До моей демобилизации, до 1988 года (еще восемь лет!) мы работали в Союзе очень дружно и продуктивно. А с докторской – помогли хорошо!
      Через год после моего ухода из армии большой ракетный ученый Вадим Владимирович Венгерский погиб около автомобильной дороги. На обочине дороги, с другой стороны автомашины, облокотившись на открытую дверь машины, разговаривал с женщиной, сидящей внутри. Шофер пошел под горку к роднику за водой. Какой-то большой генерал в пьяном виде за рулем на машине выскочил с дороги и ударом машины перерубил Венгерского открытой дверью машины почти пополам…
      Стратегические ракеты создаются с гарантией работы на десять лет. Через десять лет они должны быть заменены на ракеты новой, более совершенной конструкции с учетом произошедшего технического прогресса и нового вооружения противостоящих. «Тополь-М» должна была быть заменена на более современную ракету в 1990 году. Но этого не произошло. В 1991 – 92 годах оба КБ перестали существовать.
      Сейчас один из руководителей двух КБ Московских Соломонов (пытаются заново создать) сегодня жалуется, что нет денег и многие конструкторские особенности создания стратегических ракет утеряны. Мое мнение как одного из создателей ракеты «Тополь-М», ее замены нет, и КБ не могут ее создать. Поэтому и Путин, и Медведев, будучи президентами России, оба заявили: «Тополь-М» не имеет себе аналогов, является и сегодня самый современной ракетой». Как в жизни России: «За границей нет аналога обуви русским лаптям», так и здесь: «Нет аналогов русской ракеты «Тополь-М».
      Эта ракета имеет боевой блок, состоящий из отдельных десяти боевых частей с атомными и водородными бомбами. Каждая бомба нацелена на отдельную цель и имеет конечную траекторию полета. Но «Тополь-М» уже имеет возраст – 32 года. Она давно устарела и морально, и технически. И постоянная езда по российским дорогам, от тряски и от старения топлива заряда по времени наверняка превратили заряд в негодный для применения. Он уже отстал от корпуса или треснул. Постоянно сообщают об удачных пусках «Тополь-М» по Камчатке. Видимо, сегодня изготавливают отдельный экземпляр единичный для президента России, и его пускают для наших президентов. Если запускать ракеты, выпущенные 20 – 30 лет назад, они будут взрываться на старте, а в боевом блоке десять штук термоядерных бомб. Что будет на месте старта, на своей территории России «Великой»?
      По дорогам России сегодня «для страха противостоящей стороне (США!), видимо, таскают пустые контейнеры, где внутри нет ракеты «Тополь-М». И КБ Соломонова не может, видимо, создать ракету в замену «Тополь-М», и поэтому оба президента России заявляют в один голос: «Тополь-М» – ракета очень современная и за границей ей аналога нет!». Дай-то Бог!
      Но у меня как у бывшего конструктора по «Тополь-М» в голове есть маленькая мысль надежды: «Все же на замену «Тополь-М» поставлена на вооружение ракета еще лучше, чем она». И таскают ее по бездорожью России на страх противнику. А «Тополь-М» напоминает противной стороне: «Видите, нет у нас новой ракеты!».
 

Заки ЗАЙНУЛЛИН,
доктор технических наук.