Без улыбки (ч.2)
Это была, конечно, шутка.
– А вот низкорослого с наглой физиономией Всевышний наградил!
Третий, впоследствии известный кардиохирург, профессора не заинтересовал.
Домрачев любил представать в облике простого вятского мужика, хотя был прекрасно образован и свободно читал художественную и специальную литературу на английском.
Вскоре невысокий стал учеником Домрачева, успешно продвигаясь в научном отношении и как-то незаметно превратившись в деградированного алкоголика.
Не разделяю сентенцию: «О мертвых – хорошо. Или ничего». В реальной жизни все наоборот. Низкорослый, перед тем как его убили, прожил в стороне от добропорядочности, успешно защищаемый нарочитой партийностью, статусом профессора, отсутствием элементарной порядочности, дружескими застольями и шантажом. Оперировать он не умел даже в трезвом состоянии. Сотрудники старались не пускать его в операционную, опасаясь неминуемой беды. Некоторые операции за него выполнял молодой хирург, спасая больного и престиж профессора. Молодой хирург отвел также от профессора «пикантную» неприятность. Ночью хмельной профессор пригласил в кабинет привлекательную девушку, перенесшую аппендектомию, и пустил в ход свой стенобитный таран. Произошел разрыв ткани с последующим кровотечением. Молодому же хирургу пришлось ушивать поврежденную ткань и останавливать кровотечение. Шалун удерживал любимых угрозами воспроизвести запись звуков и комментариев во время близости их близким и мужьям, если таковые имелись. Это использовалось не только в любовных, но и в сугубо материальных целях.
Летние июньские ночи, прохладные, нежные и разнообразно пахнущие, волнующие и спокойные. Колдовские, искренние, незаметно скользящие к рассвету короткие сумерки как мгновения радости. Но это все в выцветающей памяти, в полузабытых радостных сожалениях. У реки прохладно, но знаешь – пришло летнее тепло, и оно будет с тобой мгновенное лето.
Девица могучего сложения, круглолицая и круглоглазая, хохмачка и мастер по толканию спортивного ядра, просит меня, протягивая гитару: «Спойте «Две пары гнедых».
– Две пары гнедых не обещаю, но одну попробую.
Я любил петь, особенно в легком подпитии. Случалось, несколько раз пел в ресторане «Казань» под аккомпанемент великолепных музыкантов из оркестра Олега Лундстрема. О золотой трубе Жоры Барановича писал В. Аксенов. Жора был нашим приятелем. Чудесный гитарист Аноша и красавец-пианист Юра Модин в блестящем, невиданном костюме с металлическим отблеском, также были приятелями. У меня был сильный голос, небезупречный слух, но все-таки удавалось петь не поперек музыки.
Рядом с могучей девицей ее подруга, приглянувшаяся мне еще днем. Она с парнями переворачивала лодку, и я залюбовался ее сильной, стройной фигурой, мысленно назвав ее Сольвейг. Неброская внешность. Северная светловолосость, стройность без избыточных выпуклостей, неспешность грациозных движений делали ее похожей на Сольвейг в музыке Грига, и с тех давних пор до сегодня Сольвейг в моей душевной кладовой.
У костра были разные люди, молодые и не очень. Сольвейг была не одна. Кавалер – большой оригинал, по сообщению приятелей, периодически пребывал в «дурке» (психоневрологический стационар). Мужичок вполне справный, видел его на пляже. Особенность фигуры: область таза выдается кпереди. Остальное тело как бы на втором плане. Веселый, улыбчивый.
Влюбленная пара кружила у Волги, ставя палатку для ночлега. В тот вечер они у нашего костра, среди знакомых. Завершив жалобным аккордом жалобную песню «О паре гнедых», отложил гитару. Пришло молчание, наблюдение за огнем костра и радость от тишины.
Когда тебя нежно гладят по голове и за ушами, приятно. Когда это делает женщина – восхитительно! Краткие поглаживания прекратились, никем не замеченные. Начали расходиться.
«К мосткам на залив, к двенадцати. Вас хотят видеть», – шепнула мощная девица, поправив белую кепочку.
Ночные сумерки легко превратились в чистое, разливанное утро. Солнышко показало темечко и как-то вдруг оказалось наверху, над узкой полосой тумана, еще не раскаленное, мелко вздрагивающее от утренней прохлады. Восход солнца – всегда главное событие и главная радость, и к этому невозможно привыкнуть!
Чудесно чувствовать свое сильное тело в воде, уходя до глубокого вязкого дна, касаться его руками, долго плыть в темной холодной глубине и вынырнуть на воздух, к солнцу, теплу, в брызгах и радости.
«Завтракать, завтракать!» – призывный голос жены.
Она хлопотлива и домовита. Жареные судаки, недавно выловленные, вкусны божественно.
Сомнения датского принца, в бытовом варианте, реализовались в пользу «быть»!
– А ничего особенного, никаких семейных неверностей. Почему бы не встретиться с милой женщиной, если она того хочет. При этом вспомнились слова моего друга, в прошлом легендарного летчика и соседа по даче: «Нищим не подай, а бабу уважь!».
– Куда собираешься? Думали: в Свияжск на лодке? – говорит жена.
– Потом съездим, мотор барахлит.
– Жаль, жаль.
– Прогуляюсь, пожалуй.
– Прогуляйся, прогуляйся, – в ее голосе раздражение и обида.
Она человек выдержанный, рациональный, не склонный к семейным разборкам.
Люблю всякое произрастание, от разнотравия до сосны поднебесной. От миниатюрной дужки ландыша с белыми абажурчиками цветков до вяза, упорного гиганта, воткнувшего в небо вершину и плечи.
Вот и залив в зарослях тальника. Люблю тальник за густую зелень остроконечных листьев, за гибкость. Тальник – это хлыст, удочка, палка, защищающая от собак. Тальник – это неповторимый запах. Запах воды, ветра, водорослей. И еще это корзины и корзинки, их плетение мне очень нравилось и удавалось в еще мальчишеские годы.
Мостки, пробив тальник, далеко выступали на воду. Прошел по мосткам и сел на их край, опустив босые ноги в прохладу. Невыносимо жарко. В зарослях тальника, особенно к осени, стоит пряный аромат, удивительный и незабываемый. Ощущаю себя камышовым котом. Тальник – не камыш, а вот кот, несомненно, блудень. Это меня развеселило из-за сходства персонажей.
А.А. АГАФОНОВ,
профессор.
(Продолжение следует.)
Кто пишет за уважаемого профессора? Его прежние опусы такой ЖЕНСКОЙ изысканностью стиля не отличались. "Тихий Дон" №2?
чистый онанизм
посредством словоблудия.
плох старче стал.
бредит потихонечку.
Шиза,ты и под профессорскую статью забрался,а девушку писателя чего пропустил.Татары любят ее читать.
Сегодня дорогому Алексею Андреевичу Агафонову - профессору-медику и писателю - исполняется ДЕВЯНОСТО лет! Потрясающая дата! Что пожелать, кроме как доброго здоровья и дальнейшего творчества?! Держитесь, гордость и слава города!
alert(1);
'234234