В татарской столице, в Казани...

     …подали не много ему на длани.
     Но – как это не чудно -
     лишь в силу
     внутренней мотивации
     сварганил он за десятилетье одно
     пару книг
     и две диссертации.

     По партийно-национальной шкале
     выпало место где-то в самом низу
     Татарстана «приемному сыну» -
     пришлось спровадить туда его башкале,
     где пэчэню едят вместо азу,
     в Галицию, на Украину.
     Не удостоила и Москва «хохла»
     особым вниманием.
     Но встретила, не пожалев тепла,
     объединившаяся Германия.

     В ней досталось ему «поделом»:
     получил он гражданство,
     немецкий врачебный диплом
     и, легко преодолев формальности,
     прямо-таки «обнаглев» совсем,
     даже стал – нет, не угадаете, кем -
     стал он
     ...немцем по национальности.

     Однако и после трети века
     по миру блужданий,
     после того, как дал себе
     казанского воздержанья обет, 
     мечтает о том он,
     как прилетит в Казань
     на свидание,
     чтобы еще хоть разок встретить
     на Волге рассвет.

     Ведь, несмотря на фактическое изгнание,
     на то,
     что был вытеснен там он в кювет,
     хранит он о ней
     «ЛЮБОВНЕЙШЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ»,
     как писал по другому поводу
     побывавший в Казани трибун-поэт.

     Разрозненные воспоминания
     о Казанском ГИДУВе им. В.И. Ленина,
     о городе, о людях 1963 – 1979-х годов,
     написанные по случаю 50-летия
     моего «взятия Казани».

     О том, чего уже нет
     и не будет,
     как определил историю
     Поль Валери (1871 – 1945).

     Назвать эти воспоминания «Моей Казанью» мне не позволяет то, что родился и вырос я вдалеке от Волги, что не выучил татарский язык, что меня в Казани подкосили на взлете, что был там в последний раз ровно 33 года тому назад... Подобное название своим воспоминаниям («Моя Волга») дал мой близкий приятель – профессор Алексей Андреевич Агафонов. По полному праву. Казанец, волгарь до мозга костей.
     Я попытаюсь по возможности правдиво и непредвзято поведать о том, что происходило со мной с 1963-го по 1979-й год, когда я проживал и работал в Казани. Конечно, это выполнимо лишь при одновременном рассказе о городе, его руководителях и просто казанцах, из которых многие были и некоторые остались, несмотря на разделяющие нас сейчас тысячи километров, до сих пор моими друзьями. Не обойтись тут и без подробного описания ГИДУВа – Государственного института для усовершенствования врачей им. В. И. Ленина – того времени.
     Мой рассказ будет далеко не комплиментарным, несмотря на пожизненную благодарность Казани за то, что я там получил, чему научился, чего достиг. В Казани произошло мое формирование как личности, как врача, как ученого. Все, что изменилось во мне в послеказанский период жизни – только коррективы. Заложенный в Казани фундамент и возведенные там же несущие стены остались навсегда... Крыша (крышка) все еще не готова (не захлопнулась), но за нее и последний гвоздь ответственен уже не я...
     И все же я не могу придать «припудренное» изображение ничему: ни людям, ни порядкам и нравам, ни САМОМУ СЕБЕ. Последнее обстоятельство, возможно, несколько смягчит критику, которая, несомненно, появится. И приверженцы той, покойной уже, к счастью, власти, и родственники и близкие друзья покойных уже, к сожалению, лиц, и ныне здравствующие как герои моего повествования, так и просто свидетели того времени – все они, ознакомившись с моими воспоминаниями, конечно, будут со многими приведенными мной фактами или их трактовкой не согласны. Не исключено, что даже возмутятся написанным. Но это – мой взгляд, моя точка зрения, мое мнение, а – не истина в последней инстанции. И я придерживаюсь несколько отличного от широко распространенного взгляда, посему считаю: «De mortuis - veritas!» (О мертвых – правду!). Только правду – какой бы она горькой для их близких не была. Иначе следующие за нами поколения ничему не научатся.
     Мой взгляд, однако, и это прошу учесть, двойственный. Это и заинтересованный взгляд оттуда «близорукого» современника, это и несколько отстраненный взгляд из Германии «дальнозоркого» свидетеля тех событий.
     Помните, у Сергея Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии». Отсюда – и нередкое переосмысливание моих прежних суждений о тех или иных событиях и их непосредственных участниках, включая меня самого.
     И, надо подчеркнуть, отсюда же – также сама возможность писать сейчас о том, о чем тогда и в той стране писать было не принято, не допустимо. Здесь, на Западе другие «правила игры» в мемуары – и я им следовал как в «Моей Виннице», так и «В татарской столице, в Казани...».– Я ведь уже давно здешний. Более двух десятилетий.
     Возражать - пожалуйста, но не голословно, а доказательно. Будем совместно искать правду или хотя бы приближаться к таковой.
     И еще об одном. Я не собирался писать о моей жизни в Казани. Впервые мысль сделать это подал мне мой казанский приятель профессор Эрнст Галимович Улумбеков. Мы с ним переговаривались по Skype: он в целом позитивно оценил «Мою Винницу», я сетовал на отсутствие редакторской правки воспоминаний А.А. Агафонова. Текст его книги мне переслал по Интернету профессор Игорь Владимирович Федоров, работающий сейчас в ГИДУВе (использую, по привычке, это старое название нынешней академии). Я покритиковал (в разговоре с Э.Г.) А.А. Агафонова за его выглядевшее (в «Моей Волге»!) странным восхищение президентом Татарии с сыновьями. И не потому, что я имел о них другое мнение (вообще, никакого не имел, так как их не знал), а за то, что такой восторженности настоящим и его руководителями – не место в ВОСПОМИНАНИЯХ. Не понравилась мне, на мой взгляд, полуправда в описании некоторых событий, свидетелем которых был и я.
     «Вот и напишите об этом времени сами!», «Чего бы вам самому об этом не рассказать?» - мотивировал («подбивал») меня Эрнст Галимович. «Нет, мои воспоминания будут не совсем объективны: я покинул Казань обиженным, и обида эта все еще не растворилась полностью, без следа в последующих событиях моей тернопольско-московско-германской жизни...» Словом, идея написать о Казани (ГИДУВе) 60 – 70-х годов прошлого столетия, казалось мне, зачахла навсегда, не успев даже прорасти. А состоялся этот разговор года три тому назад.
     Благодаря Интернету, «посещаю» я Казань не редко. И, конечно, каждый раз «забегаю» на сайт бывшего ГИДУВа, именуемого теперь «Казанская государственная медицинская академия» Министерства здравоохранения Российской Федерации. Сайт ГИДУВа был и – после «реконструкции» – остается очень плохим, просто никудышным. Неполным, поверхностным, с негодными по качеству фотографиями, с дурацкими, прямо скажу, утверждениями. Чего стоит, к примеру, следующий пассаж:
     «Деятельность кафедры терапии N2 связана с выдающимися учеными-терапевтами.
     Соломон Григорьевич Вайнштейн, д.м.н. – докторская диссертация «Материалы по патофизиологии и терапии язвенной болезни».
     Далее перечислены еще ряд фамилий сотрудников кафедры.
      (http://kgma.info/academy/faculty/kafedra_terapii_i_semejnoj_mediciny/istoriya_kafedry/ )
     Мой учитель профессор Оскар Самойлович Радбиль не раз предрекал мне: «От скромности вы не умрете». Действительно, я любил, хоть и в шутку, «подавать» себя. В самом лучшем, разумеется, но, на самом деле, отсутствующем свете. Однако причисляться к «выдающимися ученым-терапевтам» (!) мне все же не позволяет пока еще более-менее сохранившийся разум.
     С одной стороны, О.С. Радбиль был, конечно, прав: среди «вязанки диагнозов» (это выражение употреблял красиво писавший научные статьи действительно выдающийся ученый-терапевт академик АМН СССР профессор Евгений Михайлович Тареев), перечисленных в моей карточке у моего домашнего врача, диагноз Morbus pudicitiae (болезнь скромности) отсутствует. Но, с другой стороны, «синдром нескромности», которым я страдаю с детства, все-таки не настолько сильно выражен, не в такой степени доминантный, чтобы совесть моя не верещала, когда меня совершенно незаслуженно перехваливают, причисляют к выдающимся, и т.п. Посему я года два тому назад связался по Интернету с бывшим заведующим кафедрой терапии и семейной медицины доцентом Рустемом Миргалимовичем Газизовым и попросил его убрать мою фамилию из списка «выдающихся». Он пообещал, ходатайствовал, по его словам, перед редакцией этого сайта, но воз и ныне там.
     Я также обнаружил неточности здесь: pmarchive.ru/istoricheskie-vexi-kafedry-terapii-i-semejnoj-mediciny/. Само претензионное название «Исторические вехи кафедры терапии и семейной медицины» говорит о многом. ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЕХИ – не слабо, а?
     Тогда-то и возникла у меня мысль написать небольшой очерк о нашей кафедре тех лет. Возникла и... тут же исчезла: текущие события моей немецкой жизни оказались важнее.
     Решающим импульсом к написанию этих воспоминаний послужили встретившиеся мне недавно в Международном интернетовском портале RM интереснейшие воспоминания неродного внука Л.М. Рахлина о деде (www. russianmedik.com/forums/topic/25, последняя редакция – 10 мая 2012 г.). Я могу утверждать, что эти заметки врача Михаила Кисилева помогают не только немало нового узнать о знаменитом враче и ученом, но и понять нравственную позицию последнего. Статью М. Кисилева дополняют любовные воспоминания его дочери (dinylya. livejournal.com/225691.html) от 12.04.2013: «Сегодня 19 лет, как умер мой прадедушка Леопольд Матвеевич Рахлин...» Рекомендую всем ознакомиться. Но все же, когда Леопольд Матвеевич еще работал в ГИДУВе, внук Миша (которого я видел пару раз в ГИДУВе или около него вместе с бабушкой-пенсионеркой) был еще мальчиком. И многое в его возрасте просто не мог ни понять, ни, тем более, оценить.
     О Леопольде Матвеевиче – враче, педагоге, ученом, человеке – не осталось полного (цельного) представления нигде. О таких личностях надо писать книги-исследования. Из числа его ближайших сотрудников, насколько я знаю, воспоминаний никто не оставил. Я, который в принципе никогда не был близок к Леопольду Матвеевичу, все же мог бы рассказать о нем немало. Леопольд Матвеевич был у казанских терапевтов (и не только у них) всегда в мыслях, по нему они сверяли свою врачебную деятельность, свое общение с больными. Ну, а сотрудники ГИДУВа, особенно те же терапевты, старались хоть немного походить на него.
     И если мои воспоминания вызовут отклики, благодаря которым личность Л.М. Рахлина будет охарактеризована более разносторонне – уже хорошо. Л.М. Рахлин это заслужил.
     Короче, писать надо, решил я. В начале мая 2013-го года. В Кельне. В чужой языковой среде, переход от которой к русскому языку и, особенно, наоборот, дается мне не очень просто. И в силу моего возраста, и в связи с тем, что немецкий язык я начал изучать на 53-м году жизни. С нуля! Если еще учесть, что у меня не так уж и много свободного времени (продолжаю работать как терапевт в небольшой клинике и – в командировках по всей стране – как производственный врач), то не могу себя не похвалить хотя бы за то, что взялся за это нелегкое дело! Нет, прав был О.С. Радбиль: от скромности я действительно не умру. Постараюсь не «отбросить концы» по какой-либо иной причине до окончания задуманного труда.
     А это весьма возможно:

     «Не долюбил, не дописал, не завершил...
     Не досказал, не доработал, не дошел...
     Всю жизнь куда-то яростно спешил,
     Чего-то все искал и не нашел.»

(Александр Майский).

     Воспоминания сами по себе – тяжелейший труд. Надо перенестись в далекое прошлое, не заблудившись в мечтаниях. Отличить мираж от реальности. Объективно оценить ту жизнь с высоты прожитых после нее десятилетий. Увидеть былое с разных точек, в изменившейся со временем перспективе. Пережить еще раз обиды, неудачи, боль, утраты – как нелегко!
     А радостное вспоминается почему-то как обыденное, как рутина. Потому что радость мимолетна, а печаль очень даже часто – неизбывна.
     Отсюда тяжелые сны и бессонные ночи. Из-за оторванности – растерянность, когда сам сомневаешься, а спросить совета не у кого. Рядом – ни души из того времени. А судить будут уже опубликованное слово, которое как воробей... И строго судить! Потому что мои современники имеют на то право, даже если они сами заблуждаются.
     Таков безжалостный основной закон мемуаристики: автор, готовься к самому худшему! К обвинению в тяжких грехах!
     По мнению одних - не все о том или ином сказал, самое важное умолчал. На взгляд других, наоборот, присочинил, оболгал – не было ничего такого.
     У каждого своя «кочка зрения»…
     Структура моих воспоминаний максимально проста. Проще – некуда. Воспоминания, честно говоря, совсем не структурированы. Названия разделов отражают весьма условно их содержание.
     Нельзя воспоминания «перевести» в «Очерк истории Казанского ГИДУВа и его выдающихся ученых-терапевтов в 60-е – 70-е годы ХХ столетия». Исчезнут многие личностные оценки, бытовые детали, живые люди. Воспоминания, вообще, никогда не бывают структурированными. Они – поток мыслей. Поэтому и непосредственное переложение их на бумагу будет всегда представлять пеструю картину, с неожиданными переходами, вставками, вкраплениями совсем иного, как бы ничем не связанного с главной темой повествования.
     Такое изложение, с одной стороны, затрудняет чтение, требует определенной концентрации внимания читателя. Но, с другой, оно создает близкую к реальной картину тех лет, раскрашивает и населяет ее – я повторяюсь – живыми людьми, а не их схематическими отображениями. Хотите окунуться с автором воспоминаний в те времена – прочтите все. От начала до конца. Только тогда и судите об означенном периоде жизни города и ГИДУВа, о тогдашних «действующих лицах», об авторе воспоминаний.
     Понимаю, что воспоминания далеко не во всех местах захватывающе интересны. Но и жизнь бывает, согласитесь, временами скучноватой.

     Соломон ВАЙНШТЕЙН.