Тукай и русская колыбельная песня

     Более века минуло с того дня, как знаменитый татарский поэт Габдулла Тукай покинул этот мир, не дожив до своего 27-летия 11 дней. Но его творчество до сих пор до конца не изучено. Исследование вопроса, непосредственно не связанного с наследием поэта, позволило автору этих строк попутно раскрыть тайну еще одного произведения Тукая. А началось все с того, что при знакомстве с книгой по культуре детства Тюменской области внимание сразу же привлекли первые строки произведения под названием «Колыбельная. Луна и солнце», преподнесенного в качестве фольклорного образца:

В Гималайских горах 
Золотая колыбель.
Каждый вечер солнышко 
Спать спускается туда.

     С одной стороны, в ней задействованы традиционные для песен убаюкивания образы золотой колыбели и несколько позднее луны. Но есть и не типичные: это, прежде всего, Гималайские горы. Не часто встречается также в татарских колыбельных песнях последовательное развертывание сюжета. Не только начало рассматриваемого стихотворения, но и его содержание в целом показалось очень знакомым. Дальнейшая проверка подтвердила литературную природу происхождения этой колыбельной и выявила автора – Г. Тукая, стихотворение которого как раз и называется «Луна и солнце», правда, без указания жанра убаюкивания. Фактически публикации народного варианта и авторского оригинала на татарском языке совпадают. Вот как выглядит это стихотворение Тукая в художественном переводе С. Олендера:

На Гималаях в колыбели золотой
Спит солнце ясное вечернею порой.
И ветер тихий от него не отойдет,
Лелеет сон его всю ночку напролет.
А чуть проснется солнце, ветер засвистит
И о приходе утра всех оповестит.
Вот пролетает он по всем краям опять.
«Скорей вставайте! – говорит он. – Хватит спать!».
Лишь только солнце покидает колыбель,
Ложится месяц, младший брат его, в постель.
И в колыбели золотой – звезда к звезде –
Созвездья дремлют, словно птенчики в гнезде.
Спит крепко месяц до заката, а потом
Вновь улыбается земле своим лучом.
По-братски солнце чередуется с луной,
И свет их дружеский сияет над землей.

     Приведенная выше запись словесного текста в качестве объекта народного творчества неудивительна, т.к. стихотворения поэта нередко поются на определенные мелодии, стали народными песнями. Но на этом открытия еще не закончились. У этого произведения Тукая обнаружился источник – «Колыбельная песня» Александра Митрофановича Федорова (1868 – 1949). Известный в конце XIX – начале XX веков литератор (поэт, прозаик, драматург и переводчик), удостоенный за свои сочинения Пушкинской премии – высшей награды Петербургской академии наук. В немногочисленной литературе об А. Федорове всегда любят отметить, что он находился в дружеских отношениях со многими деятелями русской культуры: М. Горьким, И. Буниным, В. Немирович-Данченко, К. Бальмонтом, А. Куприным и другими. Его произведения издавали не только отдельными книгами, но и в виде собрания сочинений в семи томах. В советской России, к сожалению, творчество Федорова получило негативную оценку и его имя постепенно оказалось забытым (в справочниках даже не указывали дату смерти) из-за эмиграции в Болгарию в 1920 году. Решение об отъезде из страны было принято А. Федоровым внезапно. Он оставил здесь свою жену и сына, хотя не предполагал, что надолго. Такая импульсивность, стремительность в плане совершения поступков, коренным образом менявших его жизнь, видимо, была всегда свойственна литератору. Так, в юности за два месяца до окончания обучения он оставил ремесленное училище, поссорившись с его директором. Затем последовало тяжелое пулевое ранение в результате попытки самоубийства. А. Федоров занимался частными уроками, стал актером и странствовал с театром, сотрудничал с газетами. Во многом такая жизнь – из-за раннего предоставления самого себе: А. Федоров оказался круглой сиротой в 11-летнем возрасте.
     В Советском Союзе опубликовали лишь часть его переписки с И. Буниным и роман «Степь сказалась». Интерес к нему в нашей стране возродился совсем недавно. В печати появилось несколько статей, посвященных А. Федорову, защищена диссертация. Все это можно расценивать как первые шаги в деле изучения творчества литератора. Основательное же исследование его произведений еще предстоит. В этой статье хотелось пусть и в небольшой мере воздать должное поэту А. Федорову.
     Практика перевода – точного и вольного, а также создание собственных поэтических произведений по мотивам стихотворения другого автора получила большое распространение в XIX и в начале XX века среди представителей разных народов, в т.ч. и татарского. Особенно ярко это проявилось, пожалуй, в творчестве Тукая. У него немало сочинений, чье создание вдохновлено шедеврами инонациональных авторов. Первое место в этом ряду занимают произведения русских творцов. Но и обращение к произведениям зарубежных поэтов (кроме восточных) обычно было у Тукая опосредованным – через переводы или «вольные» интерпретации их русскими литераторами. Поэтому перу разных исследователей наследия поэта принадлежат книги, диссертации, прежде всего посвященные рассмотрению темы «Тукай и русская литература». Но до сих пор и она все же полностью не раскрыта. Проблема заключается в том, что исследователи и комментаторы творчества Тукая не знают всех авторов и их произведения, к которым он апеллировал. Тукай, как и многие поэты его эпохи, или вообще не указывал источник своего вдохновения, или его не конкретизировал, ограничиваясь ремарками: «русчадан» («с русского»), «Лермонтовадан» («Из Лермонтова»). Создалось также впечатление, что не всем произведениям Тукая уделяется одинаково должное внимание, особенно – адресованным детям. Именно в связи с ними возникли вопросы к некоторым комментариям в начатом недавно академическом издании собрания сочинений поэта. На данный момент вышли в свет первые два тома из запланированных шести. Кроме оригинала стихотворения «Луна и солнце», не отмеченного в комментариях, вызвало в них сомнение на указание поэта А. Майкова как автора первоисточника произведения «Кончил дело – гуляй смело». Действительно, составители правильно отметили, что Тукай опирался на образец под названием «Кончил дело – гуляй смело» из хрестоматии «Родное слово» К.Д. Ушинского. Но если внимательно посмотреть дореволюционные, а затем и советские издания этого сборника, то обнаружим, что указанный оригинал с пометкой «с немецкого» опубликован под инициалами «Л.М.». То есть на самом деле «Кончил дело – гуляй смело» принадлежит не А. Майкову, а является переводом с немецкого языка, выполненным Львом Модзалевским (известный русский педагог, директор гимназии и училища, воспитатель детей великого князя Михаила Николаевича), который принимал участие в составлении хрестоматии К. Ушинского. Список принадлежащих ему произведений в «Родном слове» (среди них и «Кончил дело – гуляй смело») напечатан как в этой хрестоматии, так и в других изданиях, подготовленных самим Л. Модзалевским, а также анализаторами его деятельности. Обстоятельная статья под названием «Л.Н. Модзалевский как детский поэт» за подписью Н.Н. Бахтина появилась в 1910 году в «Журнале Министерства народного просвещения». В ней автор называет оригинал, с которого сделан перевод, и предостерегает от попыток считать Майкова создателем этого произведения. Вот как он об этом пишет: «Стихотворение в подлиннике, с которого оно переведено Модзалевским, принадлежит довольно известному немецкому поэту Роберту Рейнику (1805 – 1852), у которого оно озаглавлено «Die Versuchung» и начинается  словами: «Gar emsig bei den Buchern ein Knabe sitzt im Kammerlein». Конечно, нельзя приписывать его Майкову, как это делает г-жа Лукашевич в своей хрестоматии, но и Рейника забывать не следовало бы». Хотелось бы еще добавить, что К. Ушинский начинал иногда создавать какое-то произведение сам, но не доводил его до конца (видимо, из-за нехватки времени), перепоручая это Л. Модзалевскому. Вероятно, так произошло и со стихотворением «Кончил дело – гуляй смело», т.к. в издании «Родного слова» 1949 года помещена фотография черновика данного произведения за подписью К. Ушинского. В связи с Л. Модзалевским хотелось бы напомнить, что с его произведением «Мотылек» связано создание Г. Тукаем еще одного стихотворения – «Ребенок и мотылек». Впоследствии оно получило большое распространение в качестве популярной песни в татарской детской среде. 
     Тукай создал для юных читателей несколько поэтических циклов. Стихотворение «Луна и солнце» вошло в один из них, получивший название «Развлечения для детей». Половина из 21 произведения этого сборника является переводом на татарский язык сочинений русских поэтов: Плещеева, Майкова, Никитина, Туманского, Федорова, Моздалевского, Познякова. Среди них есть очень известные по творчеству Тукая произведения, как, например, уже упомянутое выше стихотворение «Ребенок и мотылек». 
     Оригиналом для создания стихотворения «Луна и солнце» для Тукая, как уже было отмечено, явилась «Колыбельная песня» А. Федорова. Она еще пока не стала объектом специального изучения со стороны филологов. А в ней не все так просто, как порой кажется некоторым по отношению к произведениям данного жанра. На стихотворение есть лишь только ссылка, правда, в самой значительной работе в нашей стране по этим образцам поэзии пестования – «Русская колыбельная песня в фольклоре и литературе» В. Головина. Автор упоминает ее в ряду литературных колыбельных, в которых есть образы небесных светил. Впервые это стихотворение А. Федорова было напечатано в детском журнале «Родник» в 1904 году. Фактически оно состоит из трех произведений, отделенных друг от друга точками: 

Засыпай, сынок, засыпай.
О, усни, мой малютка, усни.
Пусть таинственный ветер качает
Колыбель твою нежно в тени.
О, усни, мой малютка, усни.

Г.Ф. ЮНУСОВА, 
музыковед,
с.н.с. Центра письменного и музыкального наследия
Института языка, литературы и искусства
им. Г. Ибрагимова Академии наук РТ.

(Продолжение следует.)

На снимке: поэт А. Федоров.