2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Культура и искусство Пепельный джинн (памяти Володи Соловьева)
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Пепельный джинн (памяти Володи Соловьева)

22 мая 2013 года
Пепельный джинн (памяти Володи Соловьева)

     Стоит ваза на столе. Твои почти два метра уместились в емкости ее, ты стал в ней пепельным джинном. Тебя выслали из Германии, чтобы похоронить здесь, на родине. А была ли она у тебя, родина? Лишенный корней – перекати-поле, ты мчался по пыльным дорогам в поисках счастья. Нашел ли ты его или так напрасно прогонялся за ней, за той «Синей птицей», была такая популярная песня 80-х, в которой о том, что все в вечных поисках этой птицы «цвета ультрамарин». Ты, рожденный в СССР, был октябренком, носил пионерский галстук, потом вступил в комсомол. Ты посещал всевозможные кружки и студии Дома пионеров. Ты чего-то хотел, о чем-то далеком мечтал и потом эмигрировал, когда это стало можно, когда пал так называемый «железный занавес». Рухнул СССР и все преграды с ним.
      Ты думал, там тебе будет лучше. О, наивный мечтатель! Гнался за счастьем, летел к нему самолетами, поездами дальнего следования, вечно в пути, вечно в дороге. А оно, счастье, было рядом. В самом тебе это счастье. В пещере дикой, в шалаше можно быть счастливым и совершенно несчастным в раззолоченном дворце – так учили нас. Но так ли это? Сколько сомнений и как хотелось все попробовать, вдохнуть воздух свободы, надоело маршировать под «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы – пионеры, дети рабочих!». Хотелось чего-то свежего, нового, надоело слышать: «Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть!». Хотелось все переделать, все перекроить по-своему. А сколько раз, еще живя в СССР, ты начинал новые дела и бросал на полпути. Увлекся карате, хотелось быть сильным и жить без страха, но до мастера не дотянул. А потом театр, пантомима. Тебе нравилось играть своим телом, изображая все что угодно: и волну, и ветер, и пламя, все-все. Ты будто думал телом, но и это наскучило.
      Стал читать книги, все больше философию. Длинный, худой, разъезжал на велосипеде как некий русский ковбой или Чингачгук местного масштаба, тусовался в мастерских художников, сам пытался рисовать, поступил в Архитектурный институт. Но проектировать унылые стандартные здания надоело, и снова все бросил к чертям. В мастерских стали нести тебе, «русскому индейцу», огненную воду, она утешала тебя и делала мир немного лучше. И все-таки ты эмигрировал, окончательно разуверившись в совковой действительности и потом в хаосе перестройки. Гибкий как змей ты уползал за границу, вез с собой Бунина, полное собрание, которое добывал в Москве с великим трудом в «Букинисте», а потом, опаздывая на поезд «Москва – Казань», запрыгивал в последний вагон, а товарища коротышку оставил на перроне, он не мог поспеть за тобой и потому приехал следующим. Журавлиные ноги тебе тогда помогли успеть на последний поезд и убежать за границу чуть позже.
      Ты любил умные речи и слова, говорил всегда длинно и тягуче, можно было уснуть под звуки твоего голоса, а может, это от тоски выговориться хотел, это уже после долгих лет эмиграции, когда я слушала твои разговоры по скайпу. Ты все спрашивал, как мы здесь живем, я тебе говорила, присылала фото, но ты все думал, что здесь все по-старому, по–советски: и очереди, и отсутствие колбасы, и талоны на мясо, ты так думал, тебя трудно было переубедить. Тебе хотелось верить, что не зря ты убежал. И хотя, по сути, там, в чужой стране, ты оказался совсем никому не нужным, ты пытался жить по-своему. У тебя была мастерская и жилье одновременно. Пытался писать картины, делал множество фотографий, прикупил себе дорогущую оптику. Ты ходил по улицам чужого тебе города и снимал все на пленку, но все же лучшие твои фотографии те, что ты снимал здесь, на «совковой» твоей бывшей родине. Ты устроил выставку, и как ты был счастлив этим.
      Твои фотографии долгое время висели в немецком кафе, а потом хозяин кафе за аренду помещения почти все твои фотографии отнял. Чужая страна и чужие правила, там за все нужно платить. Живя на пособие по безработице, ты экономил на еде, собирая вечерами просроченные продукты, которые в конце дня выставляли местные супермаркеты, чтобы на оставшиеся деньги покупать аппаратуру, кисти, краски, все, что нужно было тебе, чтобы творить и чувствовать себя свободным. Но свобода была призрачна, иллюзорна. Ты вытаскивал клещей у собак – пять марок за штуку, ты подрабатывал дворником, чтобы летом приехать в бывший Союз и блеснуть подержанной, почти со свалки иномаркой, каким-то средством для мытья посуды, разной чепухой из секонд-хэндов, жвачками и маркерами, которые воспринимались местными аборигенами бог весть за что. Но это было вначале, а после стало смешно.
      Последнее время ты часто звонил, наверное, чувствовал приближение смерти. Ты живо всем интересовался, вспомнил старые свои фото 80-х, оцифровал их и все читал Бунина мне вслух. Ты пил дешевый алкоголь, он делал на короткое время твою жизнь лучше, а потом снова депрессия и тоска. Ноги твои стали пухнуть, ты перестал выходить из своей берлоги и только кричал в полночь по телефону: «Скайп, включи скайп!». Я объясняла, что у нас два часа разницы во времени, но ты ничего не хотел слышать, тебе немедленно нужно было поговорить.
      И вот ты умер внезапно, уснул и все. И вернулся на родину в этой вазе, пепельным джинном вернулся. Похоронили тебя рядом с родителями, может, обрел после смерти своей ты снова корни свои, как знать? Пепельный джинн, навсегда заключенный в вазе, присланной из германского крематория, но все-таки душа твоя вечна и свободна, теперь по-настоящему свободна.
 

Елена ЧЕРНЯЕВА.


Комментарии (0)