Кацивели

     Над крышами маленьких домиков горы: далекие, отрешенные. А в деревьях, что окружают дома, музыка ветра. Жестикуляция, непринужденность речи отличают местных жителей. А как изящны местные девушки на пляже - они так нарядны и привлекательны. И вообще местные жители-крымчане - природные артисты. Хотя порой их непросто отличить от массы отдыхающих здесь летом приезжих и все-таки есть характерные черты. Жизнелюбы, юмористы.
     Я люблю бродить подолгу по местному рынку, я слушаю, как шутят местные, остроумия им не занимать. И как торгуются приезжие и пытаются обмануть их местные - целый спектакль. Как волны на море захлестывает общий говор и тут уже непонятно кто прав, а кто виноват.
     Будто одна общая мелодия звучит - веселая, задорная, на то и юг. Поет все, даже не открывая рта, и люди, и деревья, и цикады, и море - все поет о живой красоте вокруг, поет и радуется жизни. И краснобайство дяди Жоры - местного торговца ялтинским луком и зеленью, а также овощами и фруктами со своего сада. И ворчанье тети Поли - местной молочницы и девичий смех - сколько во всем живой музыки.
     С утра походишь вдоль моря и вдохновение на весь день. Сколько вокруг потаенных сокровищ! В каждом камешке на берегу столько сокровищ. Говорят, нужно научиться считать чужой пульс, чтобы лучше знать собственный - так говорят медики. А если перевести по аналогии, то и чужую окружающую жизнь узнавая, начинаешь лучше разбираться в своей. Кацивели - веселый живой и вовсе не захолустный. Здесь кажется, знают обо всем на свете - рассуждают, философствуют. И до всего им есть дело, история, поэзия - все интересно.
     Вот камень у моря – он напомнил мне Гомера, сочиняющего здесь свои гекзаметры, и хотя, может, Гомер здесь и не был, но в подобных местах все-таки он жил. А люди здесь не затворники, они вечно чего-нибудь ищут и обязательно находят - каждый свое. Люди как игроки все здесь заражены азартом ко всему. Хочется жить и мечтать и творить от этого. Дядя Жора с голым торсом фасует персики. Торгуясь – не уступает. Он весь шерстью порос, как мохом, дядя Жора. Я горю: «Как обросли вы мохом скупости!», а он смеется по-армянски златозубо и уступает мне в цене. С ним, оказывается, можно договориться. А говор певучий повсюду в голосах и звуках моря и ветра.
     Иду на берег. У пирса целомудренная и одинокая баба Ганя ловит барабульку - вкусная рыба, в особенности если попадется покрупнее. У бабы Гани, одной, наверное, из местных, нет вкуса к приключениям - всю жизнь прожила здесь и так и не вышла замуж рыбачка.
     «Святая», - говорят о ней местные. И чем, я думаю, она смиряет фантазию, может, ловлей рыбы. Ах, скучно быть такой праведной! Вот выловила рыбку. Снова маленькая. О, эта эстетика малых форм - блестящая рыбка в руках вечной девственницы. Я смотрю на близко расположенные к набережной дома. Восхищают южные элементы: балконы и ниши простых и красивых пропорций, иногда лишь мелькнет морда льва или грифа на постройке, где живут люди с претензиями, а так все очень просто. И снова поймана рыба. О, сколько блеска в мелких вещах! Подхожу к беседке, увитой диким виноградом и хмелем, там беседа - раньше рядом продавали чебуреки, а теперь вот ничего не продают, только местные беседуют за кружкой вина местного. Раньше чебуречная была у самого моря, аппетит появлялся, когда рядом море - романтично как-то все было.
     Смотрю в перевернутый бинокль, и кажется меняется реальность. Не так ли и в жизни наши чувства и настроения переворачивают окружающую жизнь, порой на все 180 градусов переворачивают. Я смотрю на мир и сухо вычерченный забор и горы вдали - все становиться другое: и кувшин на заборе другой, и все вокруг. Близится вечер. Начинаются перепалки, болтовня и звон пробок. Кто-то жарит шашлык. Сивый дым перемешивается с сумерками.
     На дяде Жоре теперь плоская шляпа, он сидит, балагурит в заросшей хмелем беседке. Вино и шашлык - атрибуты беседы. Пес философски сморит на мясо: а может, достанется, если фортуна к нему повернется. И дядя Жора бросает кусочек ему, бедолаге. С побережья купальщики возвращаются - скоро и ужин. Сумерки в ночь загустев превращаются, та же цыганкою темнокудрой вплывает - скоро заснет Кацивели.

     Елена ЧЕРНЯЕВА.