Иронический реализм в татарской литературе (по поводу романа Камиля Каримова «Песочные часы»)

     Камиль Каримов (1950) – прозаик.
      Член Союза писателей СССР (РТ) с 1983 года.
      Заслуженный деятель искусств Республики Татарстан.
      Автор десятка книг повестей и рассказов, а также романов «Песочные часы», «Картавая кукушка», «Игра» и «Созвездие Близнецов».
      Редактор отдела прозы журнала «Казан утлары», руководитель секции прозы при СП РТ, член редколлегии журнала «Чаян».
 

      Язык Камиля Каримова как писателя всегда был особенным. Он кажется порой и ироничным, и игриво-задумчивым, и оценивающим, а иногда и уговаривающим. Однако этот язык становится понятным, когда все составляющие сливаются воедино. Чей-то считающийся изящным язык, пробегая по полям и лугам или же блуждая между башен Парижа, Рима, Каира, разбиваясь о горные вершины, оставляет ощущение погладившего волосы легкого ветерка. У К. Каримова он совершенно иной; он, образно выражаясь, напоминает сыплющиеся крупные горошины, причем не знаешь, куда они отскочат и куда попадут – то ли в лоб, то ли в другое место. Это ироничный, восхваляющий, ласкающий и дающий полную оценку объекту добротный язык.
      Весь свой творческий путь К. Каримов шел с этим языком, преподнося его читателям. По нему тосковали, когда он долго молчал, и даже пугались, когда наговаривал лишнего. Но читатель полюбил его именно за это. Он воспринял его как язык юмора. В этом смысле К. Каримов стал достойным продолжателем традиций наших классиков – Ш. Мухаммадова, З. Хади, М. Амира, М. Магдеева.
      У К. Каримова язык повествует, но, зная меру, понемногу. «Горошины слов» лишь слегка подпрыгивают. А потом он, как бы подытоживая сказанное, вворачивает неожиданное предложение или же открывает новую тему. Его «Песочные часы» облечены именно в эту форму. Такая стремительная речь не может существовать иначе, иначе в результате происходящие события рискуют затянуться.
      Некоторые писатели в своих произведениях не могут добиться тематического развития. Чтобы избавиться от этой проблемы, им не мешало бы почитать К. Каримова, прочувствовать стиль его мышления.
      Иронический язык и не может быть другим. В нем трепещущие слова нанизываются на крепкую нить, но когда она случайно обрывается, перо писателя уже успевает перескочить на другую. Такой язык создает красоту образа. Порою кажется, что поспеть за ним невозможно. Но К. Каримов демонстрирует себя как зрелый писатель; оставив читателя наедине с незаконченной мыслью, он уже знает, к какому результату ты придешь. Он не надоедает нам назидательностью и никогда не навязывает свою мысль. Именно поэтому есть полное основание считать его мастером слова и мысли.
      Обратим внимание на несколько случайно выбранных предложений. Вот персонажи Мадияр и Фазыл направляются вечером в клуб. Дело происходит в Актаныше. Фазыл, одетый во все белое, чувствует себя не в своей тарелке. Мадияр говорит ему: «Актанышские девушки – это деликатес!».
      Герои автора тоже говорят тем же языком. Это речь всех пожилых и молодых людей села. Он ее взял из народа. Разумеется, пропустив через собственную душу.
      Татары – народ ироничный. Если сосед с соседом не будут общаться на «каримовском» языке, они попросту не смогут жить. Кто-то терпит это, а кто-то – нет...
      Вот что пишет К. Каримов дальше в одном из отрывков: «Сначала бьют часы парней, а потом девушек... Впрочем, это только в молодости... А после женитьбы у жен часы начинают спешить, а у мужей постоянно отстают...» Читая эти строки, читатель оказывается в рое разных чувств. Горошек высыпан, они уже отпрыгались. Нет необходимости ломать голову над тем, что же сказал писатель. Просто читаешь дальше: «Парни, бросая светлый клуб, словно кырлаевские волки, по одному начали исчезать в подобной дремучему лесу уличной черноте».
      Вот ведь как! Здесь задают тон и тукаевские «Коза и Овца», и народный «Карурман». Чтобы понять К. Каримова, надо родиться татарином, об этом нет и речи. Вы посмотрите, как, подобно волкам из «Козы и Овцы», улетучиваются парни, понявшие, что сегодня с девчатами им уже каши не сварить!
      А события развиваются. Еще не прочитана первая глава, а Мадияр с Фазылом уже провожают девушек. «Они шли вторую половину пути до самой зари. Слышно, как лают бесхозные собаки, радуясь сошедшей со своего трона ночи. Необычайно быстро прошла эта ночь! Будто не ночь проводили, а так, между делом, перешагнули маленькую тень...»
      Наверно, согласитесь: какая описательность, сколько наблюдательности и умения мыслить, какая отточенная речь! И запоминается. Однако эти картины не размытая по бумаге акварель, а четкое построение, скрепленное яркими цветами.
      И все это замешано на иронии. Не успеваешь ни восторгаться, ни сомневаться.
      Это язык иронии. У всякого повествования есть верхнее и нижнее течение. Ирония не смешит, она всего лишь средство делать объект смешным. Но она способна сделать смешным, восхваляя, возвышая и превознося. Не успеваешь схватить хотя бы одну из прыгающих горошин, выпавших из пера К. Каримова, другая уже попадает тебе в лоб. Ирония таким образом промывает, очищает разум.
      Правда, наши философствования о прыгающих горошинах вряд ли смогут раскрыть все стороны романа. Но в подобной оценке тоже есть свой резон, потому что она позволяет, насколько это возможно, определить степень мастерства К. Каримова в области литературного языка. Если кому-то будет угодно раскрыть особенности творчества литератора с помощью других символов – мы не будем против. А «словесные горошины», как мне представляется, подходят наиболее точно.
      Если говорить о песочных часах как о приборе, то, как утверждает энциклопедический словарь, это два сосуда, соединенные узкой горловиной, через которую пересыпается песок. Время пересыпания песка может составлять от нескольких секунд до нескольких часов.
      В романе «Песочные часы» есть эпизод, где они используются по прямому назначению, то есть при работе бурильной установки. То есть в этом есть символический смысл. Персонаж романа Фазыл всю жизнь работал бурильщиком, в пятьдесят лет его отправили на пенсию – песок из колбы высыпался. Он ее переворачивает – жизнь как бы начинается заново. Он должен повторить прожитую жизнь. В каждом селе, где он бурил скважины, кажется, кто-то остался. Это светлые воспоминания уже пожилого человека. То, что они будут мелькать в течение всего романа, чувствует и читатель. И вот Фазыл, прицепив к машине вагон бурильщиков, отправляется в путешествие по вехам своей судьбы. Это ожидаемая от произведения фабула. Она должна стать стержнем повествования. И, казалось бы, К. Каримов в таком духе должен довести роман до конца. Однако течение событий нарушает ожидаемую читателем канву. Зеленый вагон внезапно останавливается на дороге около деревни Шали. В «путешествие» отправляются воспоминания героя. Таким образом, автор вносит изменения в фабулу, к которой уже успел привыкнуть читатель, и делит произведение на две полноценных части. Вначале появляется ощущение, что это его «открытие» наносит вред фабуле, но потом мы приходим к мнению, что автор сделал это с определенной целью. Не кажется ли, что талантливый и опытный литератор решил «городить огород» на ровном месте?
      Жизнь у Фазыла складывается необычно. Он был женат, растет ребенок. Заработанные деньги отдает семье, квартира тоже осталась за ними. А он среди таких же, как он сам, бурильщиков, как называется в романе, «зимагоров» (проходимцев). У него могло бы быть в каждой деревне по любовнице. Читатель тоже ожидает этого. Вот, думаем, донжуан «Песочных часов» отправился в путешествие по своим бывшим пассиям. Оказывается, нет.
      Разве автор еще в начале романа не заинтересовал читателя похождениями татарского донжуана? Разве не заставил поверить в это «ночевкой» в Казани у некоей Зумайры, даже соответствующую главу назвав именем «Зумайра»?
      Но выясняется, что автора совершенно не волнуют современные татарские донжуаны. Течение событий идет по другому руслу. Фазыл тридцать лет любил Алфину, оставшуюся в актанышской деревеньке Аккуз. Им не удалось свидеться. «Для человека, видевшего эту девушку, тридцать лет не много», – говорит как-то Фазыл, и читатель ему верит. Но остаются и сомнения.
      Роман разделен на семь глав. Они все названы именами разных женщин, эти главы, в свою очередь, разделены на подглавы, названные описываемыми событиями. Кажется, что Фазыл должен «побыть» с каждой из них. Ан нет. Тем более что одна из них Дина – мать Фазыла.
      Пока не ушли из темы, хочется напомнить: в «Песочных часах» татарский донжуан все же есть. Это прыщавый Фарит, не пропускавший ни одной юбки. Автор досконально раскрывает его образ. Сначала он знакомит читателя с ним в группе приехавших «командированных». Потом этот парень, приехав сюда в качестве грузчика, был пойман при попытке пройти в баню вслед за женщиной. После чего был осужден на пятнадцать суток и опозорен, копая для бурильщиков мерзлую землю. Образ этого, с позволенья сказать, донжуана противопоставляется автором трудолюбивым Амиру, Фазылу и Мадияру.
      Фазыл родился во время войны в селе Шали. Мама его Дина родила его во время жатвы. В тот год месяц Рамазан пришелся как раз на уборку. Женщины день и ночь жали серпом хлеб. Хочется пить, но нельзя. Все дело в несносном Габдулле-мулле. Хотя поговаривали, что сам он держит уразу очень своеобразно: весь день дрыхнет, а ночью нажирается. А с народа требует соблюдать шариат по всей строгости: уразу, значит, нельзя прерывать ни в какую жару и нарушать из-за тяжелой работы. Однако возникает вопрос: как этот «благочестивый» мулла мог требовать соблюдения уразы у беременной Дины? Как можно быть до такой степени твердолобым и жестоким? Или же дело в невежестве не только муллы, но и самих людей. Беременным женщинам держать уразу нельзя, если же они соблюдают ее, наоборот, это грешно. Мог ли Габдулла-мулла этого не знать? Беременные женщины освобождаются от уразы. А тут наоборот, на первый план выходит невежество муллы, он обвиняет Дину в нарушении шариата.
      Разумеется, автору понадобилось заострить внимание на этом вопросе с определенной целью. Благодаря ему он иронизирует над сохранившимися до сегодняшних дней невежеством и заскорузлостью религиозных служителей. Этот эпизод читатель не воспринимает как надуманный, потому что верит: К. Каримов берет события из самой жизни и описывает достоверно. Это его творческое кредо. Это его реализм. Однако это не натурализм. Чтобы не впасть в натурализм, автору помогает умение передавать правду жизни через иронию.
      У Фазыла – одного из главных героев произведения – было трудное детство, он испытал унижение бедностью. Не имея своего угла, живя впроголодь, он работает на буровой почти во фронтовых условиях (об этом рассказывает второй секретарь Актанышского райкома Галимзянов). Впрочем, не только он, почти вся страна живет так. Мастер водобурения Амир тоже из таких. Они могут видеться со своими семьями только несколько раз в году, и то в дни получения зарплаты. Однако по-другому живут хозяева, по-другому смотрят на жизнь. У них даже политика иная. Среди них есть и министр, который ратует за смену «кукурузной политики» культурными пастбищами и строчит откровенные заметки. К. Каримов раскрывает его сущность, переходя на публицистику. Затем они встречаются с ним в Актаныше. Министр привозит с собой на белой «Волге» инженера Ятманского. Который предстает по описанию автора как беловоротник.
      Приезд министра в Актаныш к бурильщикам воды, случаи с начальником Ятманским – все это, как и другие описываемые в книге события, наполнены иронией. Автор без конца их восхваляет, вознося до небес, тонко иронизируя в то же время над узнаваемыми их прототипами. Смысл здесь заключается в изображении плохого как хорошего – черного как белого. Ироническую оценку, картину, явление читатель воспринимает, как написано у автора, – в прямом смысле. И лишь потом, осмысливая и пропуская все через свой жизненный опыт, понимает условность написанного, имеющего обратное значение. Вот министр, только что раскритикованный в публицистическом плане, теперь уже расхваливается. Он собирается пить чай вместе с буровиками, думая, что вода – из пробуренного колодца. Но потом узнает, что вода – из растопленного снега. На его лице появляется смущение. Но тут выясняется, что снег-то из Актаныша. Он вынужден проявить на лице радость – актанышский снег ведь родной для него! За этот короткий эпизод лицо министра, его выражение, поведение изменились в противоположном направлении три раза. Но автор продолжает его хвалить и возносить. Разве он, не брезгуя, не поздоровался за руку с бурильщиками? А как же привезенный им Ятманский?
      Его-то министр на месяц оставляет в Актаныше, чтобы тот мог своими руками потрогать пробуренные слои земли, проверить работу. Якобы он виноват в том, что вода выходит не такой, как предусмотрено в проекте.
      Знающие люди скажут: методы проверки геологических пластов земли никогда не могут дать стопроцентно верного результата. До сих пор ни одна область науки не может гарантировать полную истину. Сколько бы ни считал Ятманский, какими бы правильными ни были его расчеты и чертежи, он может ошибиться.
      Здесь автор иронизирует над близорукостью чертежников и правильно делает. Если бы мы стали рукоплескать ошибкам в науке, научная мысль перестала бы развиваться. В современной науке появилась такая тенденция: на конференциях ученые составляют научный «сговор» (соглашение) (читателю это должно быть хорошо известно, в философии слово «сговор» не случайно употребляется как термин) и объявляют это как истину. Это принято во всем мире. Появление открытий таким методом, наверное, и полезно, и вредно. Автор смеется именно над такими научными методами.
      Создается ощущение, что отношение министра к Ятманскому радует и Фазыла, и читателя. Но в действительности такое решение министра позволяет увидеть его бестолковость и тупость. Это подтверждает эпизод в конце главы. Вот министр прощается за руку с бурильщиками. «Фазыл неожиданно для себя протянул руку и по привычке произнес: «Меня зовут Фазыл!» – «Как дела, Фазыл?» – ответил ему министр».
      Разве спрашивают о делах, когда прощаются? В произведении это служит иронии, словесные горошины, отскакивая в совсем неожиданную сторону, бьют тебя по лбу.
      Если обратить внимание на принцип работы песочных часов как прибора, видим, что из соединенных горлышками друг с другом емкостей-колб пересыпается песок. Когда песок перетечет из одной колбы в другую, переворачиваешь прибор с ног на голову. За точно такое же время песок опять сыплется в другую. Не уменьшается, не прибавляется.
      В романе К. Каримова «Песочные часы» такие песочные часы абстрактным образом образуют композицию произведения. Если обратить внимание, в песочных часах, когда песок начинает сыпаться, сначала падают песчинки у горлышка, потом образуется воронка. Затем приходят в движение и верхние слои. Время от времени этот порядок течения может измениться. Тут имеет большое значение случайность. Однако никак нельзя изменить скорость течения, замедлить его. Содержание романа раскрывается по такому же принципу. Не случайно произведение называется «Песочные часы». Автор привнес в литературу значительное новшество тем, что тема исходит из композиции.
      Вначале мы вроде как выразили недовольство фабулой произведения. Теперь можно вернуться к этому вопросу. Поскольку композиция произведения построена по принципу песочных часов, его фабула тоже должна ему подчиниться. Это также можно рассматривать как открытие К. Каримова. Подчинение романа целиком одному принципу сделало произведение совершенным. Когда испытываешь беспокойство из-за скоротечности времени или же его безвозвратности, наблюдая за песочными часами, такие же чувства овладевают тобой после прочтения романа. Вот герой произведения Фазыл, сделавший все для достижения своего счастья, наконец, может навсегда быть с Альфиной. Они вместе, в одной кабине, осталось только объясниться. Однако тут появляется Язиля. Приезжает в самый неподходящий час, во время весеннего половодья, посреди ночи. Фазыл для нее никто, он ничего ей не обещал. Но Язиля целеустремленная. Из-за нее у Фазыла разрушается счастье, обрывается вечер, посвященный любви. Как будто упала последняя песчинка, и песочные часы остановились. Книга закончилась. Такое чувство, что автор вот-вот перевернет песочные часы. И композиция произведения дает основание на это надеяться. Может быть, на этой основе появится и продолжение романа, кто знает? Но пока «Песочные часы» остановлены.
      Знатоки литературы, вероятно, знают, что Камиль Каримов в молодости работал бурильщиком на водных скважинах. Этот факт подтверждает, что при написании романа он основывался на личном жизненном опыте. Работа была не из легких. Через судьбу Фазыла можно представить и жизненный путь писателя. Конечно, мы не можем утверждать, что он взял за основу только свое пережитое. Но нельзя также отрицать то, что благодаря личному жизненному опыту события в романе раскрыты в реалистическом плане. «Песочные часы» не могут стоять в ряду произведений, основанных на пустой фантазии, в нем нет показной интриги, нет и подражания другим авторам.
      Герои романа Фазыл и его товарищи зарабатывают большие деньги. Если оценивать сегодняшними мерками – они должны быть счастливыми людьми. Но счастье-то, оказывается, не в деньгах. Приехавшего в Шали с большими заработанными деньгами Фазыла ждет уже проданный матерью осиротевший дом. Вернее, не ждет, потому что дом уже не принадлежит им. Не сумев рассчитаться со ссудой, полученной в колхозе, мать вынуждена была продать его. Какое бессердечие и жестокость проявили односельчане, особенно руководители. Автор не мог этого не отметить. Не в цветочном горшке выращивают писателей в родном селе. Разве К. Каримов не из Шалей?
      С самого начала романа и до последних страниц в реалистическом плане находят отражение жизненные события, наполненные жестокостью, бессердечием, нелепостью. Таково общество и во времена казавшегося справедливым социализма, таково оно и теперь – якобы демократии. Ничего не изменилось. Лишь песочные часы перевернуты с ног на голову, а песок жизни продолжает течь и сыпаться.
      Впрочем, эта правда, истинные лица иных народу давно известны. Сколько об этом написано, потрачено чернил. Сколько еще можно писать? Бесполезно!
      А Каримов взялся выработать совершенно другое отношение к такому положению вещей. Ироническое отношение к жизни в этой книге, стремление иронически взглянуть на жизненные трудности, на прошлое – именно этого татарскому читателю, кажется, давно не хватало?
      Правда, в татарской литературе и раньше были произведения, воспитывающие такие чувства. Повести М. Магдиева тоже написаны вот так, с ироническим восприятием тяжелых жизненных испытаний. «Мы дети сорок первого», «Огненный цветок», «Журавли» и другие произведения Мухаммата Магдиева принесли в татарскую прозу иронический прием. Он тоже писал на основе личного жизненного опыта, воспитывал ироничное отношение к тяжелым испытаниям судьбы. А вот К. Каримов поднял это направление в литературе, это течение еще на более высокую ступень. Теперь мы смело можем заявить о существовании в татарской литературе зрелого, живущего мощным потоком методе иронического реализма. Впрочем, он жил и в рамках оптимистичного социалистического реализма. А как же иначе. Реализм как творческое литературное направление, как и романтизм, содержит в себе очень много возможностей, о которых мы можем только предполагать. Подходит время, определенный исторический момент, и сформировавшиеся за это время и накопившие жизненный опыт писатели вносят свой вклад в его развитие.
      У нас до сих пор живет настороженное отношение к творческим методам в науке и критике, видя в них обидные «измы». А ведь одна из главных причин этого – незнание природы творческих методов, непонимание их сути. Хотя речь сейчас о другом: о формировании и существовании в сегодняшней татарской литературе нового творческого метода, об ироническом реализме. Он заключается в раскрытии истины жизни, его многогранности через иронию. Написанные раньше иронические произведения и ироническое приемы составляют его основу, его корни. Но его формирование как метода состоялось с появлением романа Камиля Каримова «Песочные часы». К нему автор шел на протяжении всего своего творчества. Это произведение по праву можно оценить как значимую веху в развитии татарской литературы.
 

Фарит ЯХИН,
доктор филологических наук,
профессор.