Череп Ульриха

     Помню, как на улице нашей газ проводили. Это было такое событие!
     До этого печку топили углем и готовили пищу либо в духовке, либо наверху, когда печь нагревалась, но ждать приходилось долго. Бегали голодные и чтоб хоть как-то «заморить червячка», ломоть белого хлеба сверху сахаром посыпали и немного водой сбрызгивали – получалось таким образом «пирожное сахарное». А тут вот «голубое топливо» появилось, на нем пища быстро готовилась, чайник в мгновение ока закипал. А еще нам – детворе с улицы Жуковского нравился сам процесс.
     Целыми днями мы бегали вокруг и заглядывали в вырытые каналы-траншеи, наблюдали, как там все происходит, как трубы прокладывают. Но однажды разрывая траншеи, землекопы обнаружили бледно-желтый полированный шарик в каске. Это череп был немецкого солдата, судя по каске. В нашем городе немцы в войну стояли чуть больше двух лет, а потом сражение было грандиозное, когда советские войска Днепр форсировали.
     Ну вот, взяли мы этот череп и давай с ним в разные игры играть. Один в хламиду оделся, из простыней наверченную. «Я буду предсказателем, – стал он вещать – Приходите в мой магический шатер!».
     – А я – я бабкой Ежкой буду и череп этот на избушке моей висеть будет – сказала другая. Избушку мы ей в виде шалаша соорудили прямо на дереве – вишне с широко разросшимися во все стороны ветками.
     Потом мы решили использовать череп как средство, пугающее людей, в особенности вредных и скандальных. Положили череп на дорогу, а сами спрятались за кустами бурно разросшегося вишняка – ждем. Вот идет бабка Пазиничиха с палкой, прихрамывает, от нее местной детворе не раз доставалось. К ней в сад лазили вишни белые красть или черешню раннюю или абрикосы самые ранние, когда ни у кого еще не было спелых. Она шла не спеша, основательно и вдруг остановилась, вздрогнула, череп туда-сюда палочкой передвигает, видимо, изучает. Ожидали, бранью сейчас разразиться, но нет, притихшая какая-то ушла, грустная. А вечером отец пришел и к нам сразу: «Рассказывайте, что это там вы за череп нашли, откуда?». Мы отнекиваться, а он нет, говорит, все знаю, баба Пазиничиха жаловалась, не в хорошие игры играете, кощунствуете. Еще соседи пришли и пошли все к траншеям, у землекопов спрашивают, а те уже под мухой, да говорят, был тут череп, детворе отдали, а вон еще кости валяются и, правда, смотрят все: кости лежат человеческие и сумка армейская не нашего покроя немецкая.
     Открыли, там фото старое в коробочке металлической. На фото юноша и девушка светлокудрая улыбаются, а на обратной стороне надпись «Roza end Ulrich» и еще выяснилось, что снимок снят в день восемнадцатилетия юноши – учитель немецкого языка из местной школы расшифровал для всех. Дата стояла 1941 год – довоенный снимок. И если немцы стояли в городе два года и Ульрих погиб уже в 1944 г. в феврале, когда освобождали Никополь, то ему на тот момент было всего 21 – 22 года. Такой молодой! А мы вот его черепом играли. Отец тогда нас отругал, объяснив, что немцы хоть и фашисты и не звали мы их на свою землю, но поступать так нельзя, он солдат, человек, и его нужно захоронить по-человечески. Так Ульриха захоронили на старом кладбище, а фотографию поместили в рамочку под стекло и на могильный столбик прикрепили с надписью: солдат Ульрих, фамилию так и не узнали его. А крест не ставили, ведь кто знает, какого онвероисповедания был, Ульрих. 
     В исторических хрониках я позже прочитала, что Никопольский плацдарм, как тогда его назвали этот клочок земли, тогда в 1944 году стал гигантским кладбищем живой силы противника и его военной техники – немцы оставили на поле боя свыше 15 тысяч своих солдат и офицеров. С нашей стороны тогда погибло много солдат и офицеров. И значит, Ульрих мог быть одним из тех погибших 15 тысяч немецких солдат. 

     Елена ЧЕРНЯЕВА.