21 марта исполняется 20 лет Татарстанскому референдуму

ВОЙНА ПРОКУРОРОВ
 

     Накануне самого большого мирного сражения – референдума – в истории еще такой юной Республики Татарстан произошло другое, менее масштабное столкновение, о котором многие и не подозревают по сей день. Судьбу референдума, следовательно, и самого Татарстана в значительной степени предопределило именно это последнее, так сказать, малое сражение. За неделю до референдума в Казань прибывает бригада прокуроров из прокуратуры Российской Федерации. Эта бригада, возглавляемая начальником Управления безопасности и межнациональных отношений Алексеем Ильюшенко, должна была сорвать референдум.
      Рассказывает Президент Татарстана Минтимер ШАЙМИЕВ:
      - Легко быть хорошим, когда жизнь идет нормально. Но испытание человека на прочность происходит именно в момент решающих поворотов. Чтобы не сбиться с пути, не сплоховать, человек должен иметь собственные убеждения, так сказать, внутренние ориентиры.
      Были и такие, кто совершенно растерялся. Один из таких – прокурор республики Антонов. Представьте себе, что это значит, когда растерялся прокурор республики. Да, на него действительно оказывала давление группа прокуроров из Москвы, требуя, чтобы он дал предписание не открывать избирательные участки, ссылаясь на незаконность референдума. И этого оказалось достаточно, чтобы выбить его из колеи. А вот с виду мягкий и покладистый Мусин, первый заместитель Антонова, на поверку оказался крепким, как скала. Надо же так заявить представителю прокуратуры России: «Ваше указание незаконно, мы его не будем исполнять!» – и это в то время, когда сам прокурор совершенно сник.
      Я несколько раз встречался с Антоновым. Вижу, при мне он говорит одно, а перед москвичами – совсем другое. Вот тогда мы стали вести дела только с Мусиным. У него слова и дело были едины.
      Рассказывает тогдашний первый заместитель прокурора Татарстана Марсель МУСИН:
      - К нам прибыл Ильюшенко. Раньше он был начальником отдела, а потом его перевели в управление контроля, позднее он исполнял даже обязанности Генерального прокурора России. После назначения Скуратова на Ильюшенко завели уголовное дело, в данный момент находится под следствием*. Вот этот товарищ и прибыл к нам вместе с группой прокуроров. Их было 7 человек. Ну потом одни уезжали, их сменяли другие. (По данным газеты «Суверенитет» (1992, № 62), в эту группу входили Г. Лайнер, Н. Бирюков, С. Чистяков, В. Петровичев, С. Дудов и др. – всего 9 человек. – Р.Ю.) В основном они вели дела из кабинета прокурора республики Антонова. С нами не советовались. Однажды утром меня и других заместителей – М. Ахметшина и М. Шарапова вызвали к себе, там каждому из нас распределили районы Татарстана и вручили один документ. Ну мы люди дисциплинированные. Я заказал переговоры сразу с несколькими районами и стал зачитывать текст этого документа первому – прокурору Муслюмовского района. Сижу, диктую и вдруг чувствую – волосы дыбом встают. В документе том говорилось, что проведение референдума несовместимо с законом и необходимо немедленно закрыть все избирательные участки. Далее в тексте содержалось и угрожающее предупреждение о том, что не исполнившие данное предписание будут привлечены к уголовной ответственности.
      Хотя этот документ вроде бы и опирался на закон, но никакому закону не соответствовал. Совершенно неграмотный с юридической точки зрения документ. Я позвонил обоим заместителям. Сказал, что мы не должны передавать этот текст на места. Так и договорились. Я вновь вернулся в кабинет Антонова и высказал свое мнение. Постановление о проведении референдума никто не может отменить, заявил я. Со словами: «Что хотите, то и делайте», положил документ на стол и вышел из кабинета.
      Те, собрав группу из рядовых прокуроров и заведующих отделами, все-таки сумели донести содержание документа в районные прокуратуры.
      Тут ко мне начали звонить со всех районов: что будем делать, как быть? Звонили и на работу, и домой, и днем, и ночью. Я им всем говорил: ни во что не вмешивайтесь, не наше это дело. Если уж чего-то опасаетесь, то уезжайте на дачу, в гости, «заболейте», в конце концов. Многие так и поступили.
      - Значит, этот документ не дошел до избирательных участков?
      - Некоторые передали. Но ведь кулаками по столу никто не случал и не требовал категорического выполнения этого предписания.
      - А чем занимались московские прокуроры?
      - Они пытались командовать нашими прокурорами, всячески угрожая им. Однако сами в избирательные участки пойти не решались, видимо, боялись. Тогда ведь национальное движение было довольно мощное. В общем, они старались загребать жар чужими, то есть нашими руками…
      - А это потом не имело для вас печальных последствий?
      - Ну меня хотели снять с работы. Насколько мне известно, тогда за меня заступился наш Президент.
      Рассказывает прокурор Республики Татарстан, а тогда – прокурор города Казани Сайфихан НАФИЕВ:
      - Перед референдумом из Москвы прибыли люди из прокуратуры, МВД и КГБ. За несколько дней до референдума нас – заместителей прокурора республики, начальников отделов республиканской прокуратуры и прокурора города Казани – пригласили к Антонову. Перед нами была поставлена такая задача: организовать вручение председателям избирательных участков предписания, требующего немедленного прекращения всей деятельности, связанной с проведением референдума. Но мы никак на такое не согласились. Как же так: ведь у нас никто еще не отменял его. Ведь 21 февраля Верховный Совет Татарстана принял постановление о проведении референдума, а 16 марта это решение вновь подтверждено. Руководитель московской бригады Ильюшенко же в ответ на наши доводы коротко отрезал: это – указание Генерального прокурора, его нельзя не выполнить. Нам было сказано и такое, мол, если ослушаетесь, то можем и с работы снять… Я собрал районных прокуроров Казани и высказал свое отношение к происходящему: «Этот приказ незаконен. Мы имеем свой закон о референдуме. Поэтому мы не должны это представление доводить до участков и закрывать их». Вечером в моем кабинете появился Ильюшенко с несколькими московскими прокурорами. Он сразу же набросился на меня с претензиями:
      - Почти всю Казань обошли, ни в один участок представление не передано. Почему не выполнили указание Генерального прокурора?
      - Но ведь еще есть время, – говорю. – До референдума выяснится, что да как. К тому же я не имею в руках письменного приказа Генерального прокурора. Поэтому, не обессудьте, извините, Алексей Николаевич!
      - Вот я вам передаю его приказ, – говорит он.
      - Вы можете передать и свой приказ… – после этих моих слов он резко бросил: «Будешь снят с работы!»
      Рассказывает народный депутат Татарстана, тогда – прокурор Кировского района Казани Рашит ВАГИЗОВ:
      - Вы, наверное, знаете, тогда ведь из Москвы прибыла большая группа людей – из МВД, КГБ и прокуратуры России. Ну и вот накануне референдума однажды в мой кабинет вошел заведующий отделом прокуратуры России Ильюшенко со своей бригадой. Сначала поинтересовались, как обстоят дела, как идет борьба с преступностью, спрашивали о том о сем. Потом как начали чехвостить, только держись! Я ведь и по телевидению выступил, призывал народ пойти на референдум и проголосовать в защиту суверенитета. Видимо, им об этом уже донесли. «Как это так? – накинулись на меня. – Вы же прокурор Российской Федерации, на это место вы назначены прокуратурой России!..» Я категорически возразил ему: «Народ имеет право на референдум, это зафиксировано и в законах, и в Конституции, и в международных документах». В ответ на мой отказ внести представление, они заявили: «Запомните, за неисполнение постановления Конституционного суда вы будете привлечены к уголовной ответственности». «Что будет, то и будет, но я не пойду против своего народа», – ответил я.
      Рассказывает председатель Центральной комиссии референдума Ильдус ГАЛЕЕВ:
      - С Антоновым вообще-то мы ладили, вместе нам уже доводилось проводить выборы. Бывая на сессии Верховного Совета, частенько захаживал он ко мне. Как-то раз, дней за 3-4 до референдума, говорят, он искал меня. А тогда мне было страшно некогда, заполнял бесчисленное количество документов. Ближе к вечеру, улучив минутку, захожу к нему. Он сидит на своем месте. А возле него кто-то разговаривает по телефону. Не успели мы поговорить и двух минут, как тот, разговаривающий, вмешался в нашу беседу. Этим человеком оказался Ильюшенко. Он обратился ко мне: почему вы, Ильдус Хамитович, нарушаете закон? Не выполняете постановление Конституционного суда? А тех, кто уклоняется от его выполнения, нужно изолировать, – вот так и сказал. Потом между нами состоялся такой вот «диалог».
      - Мне стыдно из ваших уст слышать такое.
      - Это почему же?
      - За невыполнение постановления Конституционного суда нельзя арестовать, можно только снять с работы и наложить штраф в сумме 200 рублей. Вы что, не знаете этого?
      - Нет, мы привлечем вас к уголовной ответственности.
      - Ну, это уж вы совсем загнули.
      «Поговорив» таким образом минут 15-20 и видя, что меня не удалось запугать (вероятно, и Антонов успел предупредить его, что я не из робкого десятка), он мне говорит: «Иди, подожди в коридоре, мы тебя вызовем». Я отвечаю: «У меня к вам вопросов нет, я могу и уйти». – «Нет, мы просим вас остаться». Он тотчас же связался с Москвой, чтобы посовещаться. Когда они закончили разговор, я вошел. «Ты никуда не уходи», – говорит Ильюшенко. «А почему нельзя уйти, у меня много дел». – «Нельзя вот!» – «Если вы так будете разговаривать, то я сейчас же отправлюсь к Президенту». – «Нет, ты не можешь ехать туда!» – «А почему я не смогу? – говорю. – Машина у меня есть, дорогу я знаю». – В общем, взял и поехал к Минтимеру Шариповичу и рассказал ему обо всем.
      В пятницу должна была состояться сессия. Депутаты не собрались и сессия не состоялась. Антонов ходит, переживает. Пожалуйста, говорит, ты уж выслушай меня. Ну, ладно, зайдем ко мне, – пригласил я его. Сели в кабинете. Если ты не примешь у меня эту бумагу, то и меня спишут, и тебе несдобровать, сюда приезжает полно людей, просительным тоном сказал он. (Видно, он имел в виду работников из прокуратуры, КГБ, МВД из Москвы. – Р.Ю.) «Ты за меня не беспокойся, я их не боюсь, а вот если тебя спишут в тираж, тут веселого мало, что ни говори, мы с тобой давно знакомы – ответил я. – Чтобы тебе не пришлось туго, давай, я возьму эту бумагу». Взял я документ, он еще попросил меня поставить роспись и проставить время: 16 часов 55 минут. Это было накануне референдума. Потом Антонов из моего кабинета позвонил Ильюшенко: «Ильдус Хамитович получил под роспись», – сообщил он. Ильюшенко, наверное, спросил: «А что он сказал?» Антонов передал ему мои слова: «Мы все равно не прекратим деятельность, не трогайте нас». После этого я поехал к Минтимеру Шариповичу. Было уже около семи вечера. Я обо всем рассказал ему. Он меня успокоил: «Не волнуйся, продолжай так же работать, все будет хорошо». На душе как-то сразу полегчало…
      Тогда одним из заместителей прокурора республики был Махмут Ахметшин. По поручению тех представителей он позвонил одному из районных прокуроров. Кажется, Чистопольского района.*
      В ответ на телефонограмму Ахметшина тот сказал следующее: «Я вас очень уважаю, но пойти на такое не могу. За неисполнение Конституционного суда положено уплатить 200 рублей штрафа, а вот за срыв референдума мне грозит 5 лет тюрьмы. Я уж вам лучше деньгами заплачу».
      Рассказывает тогдашний заместитель прокурора Республики Татарстан Махмут АХМЕТШИН:
      - Московских прокуроров было девять человек. Трое из них отправились в Нижнекамск и Альметьевск, а шестеро остались в Казани. Перед нами поставили такую задачу: позвонить прокурорам районов, через них в избирательные участки внести представление – о том, чтобы референдум не проводить. Многие с этим не согласились. Один из начальников отделов Талгат Бадыгин тут же отрезал: «Список мне не давайте, все равно никому не позвоню!» (Т. Бадыгин теперь – помощник Председателя Госсовета Татарстана. – Р.Ю.)
      Не скажу, что я ни к кому не обращался, не звонил. во время переговоров я говорил примерно следующее: «Джигиты, вот такая-то задача, но на документе будет стоять ваша подпись, так что сами и решайте». Большинство прокуроров, будь то татарин или русский, понимало, что это является грубым вмешательством в дела республики. Таким образом представления не дошли до избирательных участков. Это только сказать легко. Потому что Ильюшенко уже назавтра потребовал отчет: с кем разговаривали? В котором часу? Более того, мы должны были проконтролировать выполнение внесенного представления. Большинство прокуроров отчиталось так: «Послали по почте». Хотя порой расстояние-то было всего несколько сот метров! Некоторые внезапно «заболели».
      Помню, как накануне референдума Ильюшенко сам объехал всю Казань. я даже позвонил, кажется, заместителю прокурора города и попросил быть поосторожнее... Ильюшенко же, обосновавшись в кресле Антонова, непрерывно докладывал Генеральному прокурору Степанкову о положении дел.
      После референдума собрали коллегию. Выяснив, кто не внес представление, составили список провинившихся и решили их пропесочить. Я было возразил, что это не правовой вопрос, а потому не требует коллегиального решения. Однако мое предложение не поставили на голосование, а начали слушание вопроса. Здорово досталось Нафиеву и Мусину. Тогда еще только ввели премирование работников прокуратуры. Так вот, нас лишили премии – и Нафиева, и меня, и Мусина...
      Расссказывает Рашит ВАГИЗОВ:
      - Тех, кто не внес представление, подняли с места и сильно отругали. И меня подняли. Я им сказал: «Референдум состоялся, и отлично прошел, так что вы еще хотите?» Им хотелось влепить мне выговор, но я – член Президиума Верховного Совета, требуется согласие Президиума на наказание. Он, конечно же, не дал бы согласия на это. Поэтому на меня только рукой махнули. А у других не было такого иммунитета. Очень сильно накинулись они на Нафиева...
      Рассказывает Сайфихан НАФИЕВ:
      - После референдума, собрав коллегию, изрядно потрепали нам нервы. Коллегию вел Антонов. Сначала приезжие прокуроры отчитались – кто из нас не выполнил указания. Потом стал отчитывать нас сам Ильюшенко. Сильно досталось прокурору Набережных Челнов Хамидуллину, его заместителю Гимадиеву, прокурору Нижнекамска Миргалимову, прокурору Актанышского района Батаеву, прокурору Зеленодольска Сафину, прокурору Приволжского района Казани Рейнлибу. Подняли с места и меня. Объявили: «За неисполнение приказа Генерального прокурора подлежит снятию с работы!» – но потом сошлись на том, что нужно «строго наказать».
      В приказе прокурора республики от 16 апреля решение коллегии было воплощено уже в сильно смягченном виде. Видимо, в послереферендумном Татарстане пыл Антонова заметно остыл. Наверное, об этом же свидетельствует и факт исчезновения протокола того злополучного заседания коллегии.
      Наказание, данное прокурору Сайфихану Нафиеву, и обернувшееся всего лишь замечанием, было снято приказом того же Антонова от 12 мая. Там было сказано: «С учетом активной организаторской роли в раскрытии и расследовании уголовного дела об умышленном убийстве девяти сотрудников Татарского РУСС, что способствовало установлению и изобличению в течение суток виновных в этом...»
      А 13 мая С. Нафиев был уже назначен прокурором Республики.
      - Сайфихан Хабибуллович, как же Москва утвердила вас после этих событий?
      - Сначала была встреча с Минтимером Шариповичем. Он предложил мне эту должность, а я принял его предложение.       Ездил в Москву на утверждение. Утвердили в течение двух часов. Даже аттестацию не проходил. Степанков принял меня и подписал приказ. Он пожелал успехов и мы простились.
      - Значит, референдум стал огромной победой, что повлияло даже на Москву.
      - Конечно, так оно и было. Насколько я знаю, Степанков даже извинился перед нашим Президентом...
      Таким образом, войну прокуроров Москва проиграла. А если бы одержала победу? Если бы до председателя каждого избирательного участка в категоричной форме было доведено то предписание, и двери участков были бы опечатаны? Сейчас страшно даже представить такое.
      Рассказывает член центральной комиссии референдума Анвар БАГАУТДИНОВ:
      - Это был очень опасный момент. Ильдус Хамитович (Галеев, председатель комиссии. – Р.Ю.) собрал членов комиссии. Колеблющихся, сомневающихся не было, мы все были единодушны. Никакой команды комиссиям по референдуму с нашей стороны не было. Правда, нашлись такие, которые звонили и спрашивали: «Как быть?» Помнится, звонили из Московского района, Челнов, Альметьевска. Всем говорили одно: «Работайте, действуйте!» Та бумага, видно, до районов все же не дошла, хотя до городов ее постарались донести.
      - Минтимер Шарипович, а как вел себя министр внутренних дел Кириллов? Ведь он, наверное, испытывал не меньшее давление со стороны Москвы?
      ПРЕЗИДЕНТ. Кириллов... В то время на долю Кириллова выпало немало испытаний. И тогда, и до этого. И до ГКЧП, и время путча, и позднее, когда активизировались разные движения. Каких только провокаций не было! Во время митингов и демонстраций были попытки посеять семена вражды и раздора между народами. Сергей Иванович, нужно отдать ему должное, проявил терпение, с его стороны не было несогласованных действий. Он чист перед республикой.
      - Говорят, тогда сновали и прибывшие из Москвы бравые парни из комитета госбезопасности.
      ПРЕЗИДЕНТ. А как же иначе!.. Нет, я бы не сказал, что наш КГБ был не подконтролен нам.
      Да, именно в решающие моменты люди проходят испытание на прочность... Фарит Хайруллович Мухаметшин показал себя поистине мужественным руководителем. Хотя к тому времени прошло всего несколько месяцев со дня избрания его на пост Председателя Верховного Совета...
      Фарит Хайруллович «держал оборону» в Москве. А тут Президиум Верховного Совета в полном составе в иные дни и ночевать не ходил домой. Помнится, как однажды около часа ночи позвонила заместитель Председателя Зиля Рахимьяновна: Вы где будете находиться – дома или на работе? Это – за три дня до референдума. Нельзя было проявить ни тени слабости. Потому что у народа могло зародиться сомнение. Ведь все сессии демонстрировались по телевидению. А если бы у народа возникло сомнение, тогда мы не смогли бы набрать и 50-ти процентов голосов.
      - Фарит Хайруллович, одна из газет написала, что накануне референдума вам пришлось заночевать на даче Шаймиева. Это действительно так?
      Фарит МУХАМЕТШИН. Нет, мне не пришлось укрываться на даче Шаймиева. Дело обстояло таким образом. Было около восьми вечера, пошел девятый час. Я сижу на работе. Входит тогдашний прокурор республики Антонов и сообщает мне: «Фарит Хайруллович, от прокуратуры России есть вот такое предписание: завтра не открывать ни один избирательный участок». Я говорю: «Я такое решение выполнять не буду». – «Распишитесь, что получили», – настаивает он. «Отдайте в приемную, я подписываться под таким документом не буду», – ответил я. И в это время позвонил Минтимер Шарипович. Узнав, как обстоят дела у меня, он сообщил: «Ладно, я к тебе послал Асхата, – значит, своего помощника. – Асхат заедет за вами, ты позвони Луизе, и сегодня дома не ночуйте». Как договорились, я позвонил жене и вся моя семья собралась у меня. Заночевали мы на даче в Матюшино. А утром вернулись...
      Асхат эфенди, насколько мне известно, – телохранитель Минтимера Шариповича. А отдать своего телохранителя – да еще в такой опасный момент – это, поверьте, жест намного более благородный, чем снять и отдать последнюю рубаху.
 

Рафик Юнус.

Перевод с татарского Гульнары ГАЙНАНОВОЙ.