2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Общество В татарской столице (ч.22)
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

В татарской столице (ч.22)

30 марта 2015 года
В татарской столице (ч.22)

     Дело шло к вечеру, а ночевать было негде. Часам к 22 добрел до гостиницы «Украина». В этой высотной гостинице с многими сотнями номеров, как и в Казанском ГИДУВе, для меня не нашлось места. Сидел в холле. Глубокие, очень мягкие, с высокими спинками кресла. На столиках – газеты на английском, французском, испанском, немецком, японском и других языках. Вокруг – попивающие что-то иностранцы. Постепенно ряды их редеют. Остаюсь дремать только я. Вижу, что ко мне приближается швейцар – выдворить. Немедленно хватаю первую попавшуюся газету и углубляюсь в латиницу. На мне – это очень важно – нет ни единого изделия советской легкой промышленности. Объясняю: муж родной сестры моей жены – майор авиации – служит в ГДР, посему у нас в доме немало того, что «наши немецкие друзья» уценивают в конце сезона, а советские военнослужащие мешками скупают для подарков жаждущей иностранных одежек-обувок родне. Отсюда – нерешительность швейцара. Когда я на его ясный вопрос, или я живу в гостинице, отвечаю ему на неясном для него языке, швейцар – он тоже хочет спать – спокойно семенит в свою каморку.
     Я проваливаюсь в сон, из которого меня изымает шум пылесосов. Спрашиваю (с акцентом) уборщицу, где я могу привести себя в порядок. Отводит меня в специальную комнату. Приносит переходник для моей электробритвы – в гостинице трехфазные розетки! Как не поверить, что наши советские люди – самые гостеприимные!
     Быстрый завтрак в «Бутербродной» нового образца: деньги – жетоны – крутящиеся автоматы с различными бутербродами. Ешь – не хочу!
     Рассвирепелый подхожу к зданию ЦК. Терять было мне нечего.
     В «предбанник» приемной ЦК КПСС на Старой площади зайти было просто. Но то, что я там увидел, ошарашило меня и почти лишило надежды. Длинные очереди у окошек, масса народа, рассевшегося вдали от окошек у своих чемоданов, огромная цыганская семья... Шум, гомон. Почему-то мне померещилось, что я нахожусь в кассовом зале Киевского (Казанского и так далее) железнодорожного вокзала столицы. 
     Требовалось неординарное решение. И я его – голь на выдумки хитра – быстро нашел.
     Но сначала о том человеке, который многие годы руководил из ЦК здравоохранением страны. Имя, отчество и фамилия этого инструктора ЦК всегда печатались в «Медицинской газете» ПЕРЕД фамилией министра здравоохранения (пока министры С.П. Буренков и Е.И. Чазов не стали, соответственно, кандидатами в члены или даже членами ЦК КПСС) в сообщениях о конференциях, съездах медицинских работников. Так что я об этой важной персоне знал. Но, хоть убей, вспомнить сейчас Ф.И.О. не удалось.
     В приемной ЦК, недалеко от охраняемого милицией прохода во внутренние помещения, стояла телефонная будка. Таковые были и на всех закрытых предприятиях. Если вас кто-то пригласил, то вы, зная его номер телефона, сообщаете ему из будки о своем прибытии, а он посылает на проходную пропуск на ваше имя. Прилагаете к пропуску свой паспорт и – вперед.
     Инструктор меня не ждал. И номер телефона его мне никто не подскажет. А так хотелось ему кое-что сказать! Захожу в телефонную будку, набираю первый пришедший в голову номер. Отвечает мужской голос. Я: «Павел Петрович?» (положим, так именовали инструктора). Мужской голос: «А кто вам нужен?». Я: «Ведерников» (положим, таковой была его фамилия). Мужской голос (после небольшой паузы): «Его номер – 52-13». Я: «Большое спасибо! Извините». Набираю 52-13. Новый мужской голос: «Слушаю». Я: «Павел Петрович?». Он: «Да». И тут я разряжаюсь тирадой, первыми словами которой были «Моя фамилия ВАЙНШТЕЙН». А далее – откуда я, о том, что успел за три года аспирантуры не только набрать материал и написать диссертацию, но и защитить ее и вот-вот получу диплом кандидата наук. А работу преподавателя вуза мне не предоставляют ни в Казани, ни – нигде. Инструктор пытался перебивать мой поток возмущенных слов, но я ведь родом из Винницы...
     (К тому же вспомним «нашего человека» – немецкого поэта:

Denn bei solchen Kontroversen
Sind oft Teufelchen verborgen
In dem Juden, die mit Scharfsinn,
Witz und Gruenden ihn versorgen.

(Disputation. Heinrich Heine.)

Ведь известно, что при спорах
Часто черт сидит в еврее
И нашептывает мысли
Побойчей да поострее.

(перевод И. Мандельштама.)

     Когда я остановился, наступила очередь инструктора возмущаться. Он в этом оказался, с высоты своего положения, посильнее меня. Как он кричал! Как он вопил! Как я посмел потревожить его покой! Да таких, как я, нахалов и – в преподаватели?! Я его не перебивал. Излив всю имеющуюся в его распоряжении желчь, инструктор закончил: «Идите в минздрав – там получите направление». А что мне еще надо было? «Спасибо». УР-РА!
     От Старой площади до Рахмановского переулка, где находился минздрав, не более 20 минут ходьбы, особенно если спешить за направлением на работу. Но направление меня в Тюмень успели уже напечатать – и я, не ожидая ни минуты, получил его на руки. «Посылайте туда документы – все уже решено». Что из этого вышло, рассказано мною выше. 
     Думаете, что я тут напридумал всякого. Просто вы меня не знали двадцативосьмилетнего...
     Наверное, здесь следовало бы рассказать об уровне терапевтической службы железнодорожной больницы. Дорожная больница N2 (N1 – в Горьком) ст. Казань Горьковской железной дороги была в то время (я пишу о середине 60-х годов), наверное, самой «модерновой» в Казани, если не считать так называемую спецбольницу (обкомовскую и совминовскую, значит). Во всяком случае по архитектуре, по чистоте, по гигиене. В ней никогда не лежали больные в коридорах, в каждом отделении было несколько маленьких – на 3 – 4 койки палат, одна – на одного пациента, а в самой большой палате стояли «всего» восемь коек. По сравнению с республиканской больницей (что располагалась у университета), Шамовской, прочими, в том числе и ГИДУВской терапевтической клиникой – просто «рай».
     Поэтому стремились «НЕжелезнодорожники» попасть, если что, на лечение в железнодорожную больницу. Интересно, что ведущие артисты Театра оперы и балета им. М. Джалиля имели «допуск» в спецбольницу, а драматического Театра им. В.И. Качалова – в железнодорожную больницу. Остальные пациенты-нежелезнодорожники железнодорожной больницы, используя популярное выражение тех лет, были «блатные». К ним относились, в самой меньшей степени, больные с редкими или необычно протекающими заболеваниями, необходимые нашей кафедре для учебного процесса. Нет, это были пациенты, которые могли, в силу своего служебного положения, оказать различного вида помощь больнице. К примеру, с завода Оргсинтез – через «моего» пациента – больница получила строго лимитируемые трубы из нержавеющей стали. Их использовали – во время очередного ремонта – для прокладки водопровода в местах, трудно доступных для наложения «заплат», если труба проржавеет. Палата интенсивного наблюдения для больных с инфарктом миокарда была полностью смонтирована работниками одного из номерных заводов («расчет» шел госпитализацией их пациентов) – сделка на уровне главврача (начальника) больницы. 

Соломон ВАЙНШТЕЙН.
(Продолжение следует.)


Комментарии (0)