"У меня не было боязни, что подо мной кресло может пошатнуться"

     Лев Овруцкий: Мы с вами в прошлый раз остановились на бунте глав. Вы сказали, что сейчас пока не готовы обсуждать эту тему.
     Минтимер Шаймиев: Нет, я так не говорил. Я сказал, что там есть отдельные моменты... Вы назвали это бунтом – очень громко.
     – Это название уже вошло в историю.
     – Да, в историю вошло... Я так не считаю и не воспринимаю. У меня настолько глубоко это не отложилось.
     – Нет? Не задело вас тогда? Мне почему-то казалось, что это даже на ваш характер наложило отпечаток.
     – Нет, нет.
     – Вы стали более осторожным.
     – Нет. Я проблему знаю изнутри, поэтому – нет. Для себя сделал вывод. И правильный вывод. Понимаете? Алтынбаев работал неплохо. Я очень часто приводил его в пример. Однажды приехал в Набережные Челны перед Новым годом, мне понравилось, как город подготовлен – освещение, реклама, украшения – впервые там это было. Лучше, чем в Казани. Я Казань ругал на их фоне. Он уже начал там для жителей организовывать лазерные представления вокруг елок и так далее.
     – По части зрелищ все было в порядке.
     – Во многом был порядок. Он работал с Раисом Киямовичем Беляевым. Опыт есть уже, молодой, продвинутый такой человек. Моя ошибка была в чем? Представьте, в этом плане я, пожалуй, человек, который может признать несколько моментов таких в жизни... Передержал я его, и не только его. Возможно, это один из моих недостатков.
     – Он перерос свою должность.
     – Перерос. Молодой руководитель, жена у него русская... Челны еще формировались, не так просто было, все происходило на его глазах, он живой участник всего этого дела. Легкой работы там не было. Закалка хорошая, комсомольская. Пожалуй, надо было выдвинуть его, может, в столицу. Перемены хоть и медленно, но уже шли у нас. Надо было найти ему применение. А у меня такой принцип по кадрам – от добра добра не искать. У человека получается – у меня нет забот. Я радуюсь, поддерживаю, лишь бы работал, тем более Челны! Там же то пожар на КамАЗе, то еще какая-нибудь сложность. Там простых моментов не было не только при мне, но и у Табеева, Усманова.
     – Национализм начался очень сильный.
     – Вначале этого еще не было. Там был один момент, который предыдущее руководство своевременно не учло. Увлеклись большим строительством, а перспективу демографии не до конца предусмотрели. Вдруг рождаемость начала расти. Это стало проблемой. Несколько раз обсуждали на бюро обкома. Помню, было 12 – 13 тысяч детей, не устроенных в детские сады. Срочно начали меры принимать. Такая вот неожиданность. Аналитики, видимо, не хватало... Там был еще Фарит Газизуллин. Его-то я вовремя вытащил сюда. Тоже очень энергичный. Вообще энергичных ребят там много было. И был такой момент: Фарит Газизуллин был председателем исполкома одного из районов в Челнах, а первым секретарем там была Марина Майна, русская. Появились претензии к Фариту только оттого, что парень был инициативным! А я председателем Совмина был тогда. Честно говоря, я Фарита тогда спас в прямом смысле слова. Вопреки всему взял его к себе в Совмин.
     – Может, он стал бы вице-премьером?
     – Он им и стал – заместителем председателя правительства – председателем Государственного комитета по управлению государственным имуществом РТ. Фарит сыграл огромную роль в приватизации. Затем в Москву взяли его первым заместителем председателя Госкомимущества, потом он стал министром государственного имущества РФ. С ним вопрос решился удачно. А был еще Юрий Петрушин, он и сейчас активный общественник. Вы его, наверное, знаете. Это личность. Он был председателем горисполкома Челнов, я – председателем Совмина. Очень активный, по деловитости равных ему надо было поискать. Секретарю горкома партии тоже тогда стало дискомфортно, мне было поручение – мол, поезжай, разбирайся, решай.
     – При этом люди-то все могут быть хорошие, только слишком много в них человеческого.
     – Да. У меня сложились хорошие отношения с начальником «Камгэсэнергостроя» Евгением Никаноровичем Батенчуком. Батенчук – батя для всех строителей. Если бы вы жили в Челнах в то время, знаете, сколько у вас было бы творческих, личностных возможностей? Батенчук – это, конечно, человек-легенда. Он попал в плен, потом Якутск строил, был почетным гражданином, потом Героя Соцтруда получил здесь, у нас в Татарстане... Когда я работал министром мелиорации, с ним сотрудничал, мне в Челнах надо было очень много строить – завод ремонтно-механический, завод по выпуску железобетонных изделий. Ко мне он относился с пониманием. Я этим очень гордился втайне: такой человек меня признает! Чтобы тебя уважал Батенчук – это дорогого стоило.
     – Понятно – такая компетенция, авторитет. Вообще-то это очень много и о вас говорит – чтобы министр гордился уважением человека, который ниже его по рангу...
     – Когда я уже был председателем Совмина, и мне вдруг говорят – Петрушина надо освободить. Были надуманные жалобы. А я сразу к Батенчуку в Челны поехал накануне сессии посоветоваться – говорю, такая задача. Ну, Минтимер, он отвечает, ты Петрушина знаешь, как я могу его охаивать или что-то? Да, он горячий, есть моменты и так далее. Но Батенчук выше всех этих моментов стоял, это величина, глыба.
     – Человечище.
     – Выслушав меня, он открыто сказал: я к ним обращусь – ребята, работайте с горкомом партии дружно. Это я скажу, но не больше. B общем, я председатель Совмина, идет сессия... А Петрушина люди любят. Мне поручили найти форму, как его освободить от должности. А я в душе был против, я Петрушина очень уважал. Я же, будучи министром, в этом городе все время варился, знал, кто это такой. Авторитетный очень. И мы  до освобождения не довели, пожурили и все. Тогда первым секретарем был уже Гумер Исмагилович (Усманов). И вот я приехал в субботу. Он в бане был, и я пошел в баню. И разговор был жарче, чем в парилке.
     – То есть он хотел, чтобы вы этот узел разрубили, всех развели по разным сторонам.
     – Да. Я, честно говоря, и взял тогда на себя все это. Но я же не могу Батенчука подставлять и других тоже. Нет, я председатель Совмина, член бюро, отстоял председателя горисполкома. Хотя и получил за это по полной. Кто застал партийные порядки того времени, тот знает – это был случай из ряда вон выходящий, чтобы так ослушаться.
     – Ну, в бане получить – это не в счет.
     – Точка кипения там прошла, да. Я к чему это говорю?
     – Да, вы как-то очень издалека зашли.
     – Почему я издалека зашел? Там такая плеяда кадров была. Такие энергичные люди. Чтобы КамАЗ построить! Нельзя сказать, что простые были ребята. А Алтынбаев был у Беляева одним из секретарей горкома. Тоже много чего повидал. Раис Киямович – человек масштабный. Может быть, не всегда он входил в детали, но это и не его задача была. А как организатор, как идеолог, все эти стройки, забота о людях и так далее – никто не скажет, что Беляев был недостаточно хорош. Его нельзя было не уважать. Алтынбаев воспитывался в этой среде и там формировался как руководитель...
     – Понятно, если его брать наверх, надо же кого-то ставить на Челны.
     – Да я даже и не искал никого. А парню, наверное, поднадоело. Сложно это все.
     – Честолюбие, естественно. Он мне сам говорил, я, мол, перерос.
     – Он так сказал, перерос?
     – Конечно.
     – Значит, мы с вами на одном языке говорим.
     – Я чувствую, говорит, что я перерос. Я с ним встречался и в Москве, и здесь после того, как его сняли.
     – Я вам скажу, у меня на него зла не было. И сейчас нет. В какой форме он пытался решить свою проблему, это другой вопрос. Видимо, тут он нас недооценил. Будучи в команде, поступить как захотелось – мягко говоря, некорректно.
     – У него большие амбиции.
     – Я вам скажу, понимание приходит по жизни. Я когда пришел во власть, был, наверное, слишком молодым. Я стал министром мелиорации, 13 лет проработал. Успешно работал. Но был молодым, не говорил, что я перерос. Почему-то мне это не приходило в голову. Сейчас начинаю думать: я ведь, оказывается, 13 лет работал министром, раньше могли увидеть, возможно, продвинуть.
     – Лет через 7 можно было выдвинуть на Совмин.
     – О чем и речь. Думать никому не запрещается.
     – Это жизнь. Это же не тротуар Невского проспекта. Всегда какие-то есть издержки.
     – Конечно. Видимо, раньше надо было его выдвинуть. У нас все время, понимаете, всегда подпирают неотложные проблемы, а годы идут...
     – А он сам приходил к вам, говорил, что перерос?
     – Нет.
     – Да, у вас не принято так. Вот я бы пришел, сказал бы – я, с моим характером.
     – Он – нет. Меня даже потом некоторые главы упрекнули, когда это случилось, говорили: вы сами виноваты, вы все время его хвалили, ставили в пример. Видимо, даже ревновали к нему.
     – Не доглядели.
     – Не доглядели – это даже не то слово. Не то. Когда появилась необходимость, надо было Фарида Мухаметшина вернуть обратно в парламент, и мне нужен был после этого премьер-министр. По регламенту с назначением премьер-министра вопрос, как правило, решается проще. А парламент – законодательный орган, это самостоятельная ветвь власти. Алтынбаев опытный, он решил, раз идет избрание председателя парламента, самое время выдвинуться. В этот период уже демократические процессы пошли, вдруг пройдет? Считал, что сторонников немало.
     – Была жуткая борьба у вас.
     – Этого мы не знали тогда, честно говоря. А он вел уже работу с отдельными главами, с депутатами.

Лев ОВРУЦКИЙ.
(Из книги «Беседы с Минтимером Шаймиевым».)
(Продолжение следует.)