Студенческие годы
Для меня, сельского парня, университет был давней мечтой. К поступлению туда я начал готовиться еще во время службы в армии, которая прошла в авиационной части, расположенной в станице Тимашевской Краснодарского края. Под рукой были учебники по истории и литературе. Была возможность обращаться к произведениям русских классиков.
Я был бы не справедлив, если бы не сказал, что причиной того, что я стал историком, был проректор университета, заведующий кафедрой философии профессор Мансур Ибрагимович Абдрахманов (статный, худощавый, ходивший с палочкой, среднего роста человек).
Вот как это было.
На отделение истории историко-филологического факультета был конкурс: на одно место претендовало 6 человек. Пройти туда было очень трудно. Последним вступительным экзаменом было испытание по знанию русской литературы. Экзамен принимали Елена Александровна Вишневская и Светлана Александровна Матвеева. Мои ответы очень понравились экзаменаторам. «Вы же филолог, зачем поступаете на отделение истории? И еще неизвестно, пройдете туда или нет, а поступление на отделение русской филологии мы вам даем гарантию», - они были со мной откровенны.
Видя мою нерешительность, одна из них - Светлана Александровна Матвеева - взяла меня за руку и повела в деканат. Тогда деканом факультета был Шакир Мифтахович Еналеев. Светлана Александровна сказала ему: «Мы заслушали ответы этого абитуриента, он нам очень понравился, у него большие способности в области филологии. Давайте, примем его на наше отделение!».
Шакир Мифтахович согласился: «Если это действительно так и ваше отделение хочет этого, мы его примем». И я, воспрянувши этим, поехал к себе домой в Альметьевск.
Приехав в Казань на учебу, я нашел свою фамилию в списке студентов первого курса. Однако, как это ни странно, я был записан в группу историков. В последующем Мансур Ибрагимович рассказал, как это случилось. Оказывается, на заседании приемной комиссии он спросил декана, почему вы этого абитуриента рекомендуете на отделение русской филологии, ведь в его заявлении указано, что он хочет поступить на отделение истории? Тогда Шакир Мифтахович передал членам приемной комиссии разговор, который состоялся в его кабинете. Мансур Ибрагимович ответил: «Мы должны исходить лишь из его заявления, где написано, что он хочет стать историком». Это и решило мою судьбу, я стал историком.
В последующем я близко познакомился с этим человеком. Он был участником советско-финской войны и потерял там ногу. Получил образование, проработал учителем в Ново-Ибрайкинской сельской школе Аксубаевского района, затем пошел по научной линии. Его перу принадлежат десятки статей, учебников и учебных пособий, в том числе и курс диалектического материализма на татарском языке.
Авторитет его в республике был настолько высок, что он был избран депутатом Верховного Совета ТАССР и даже стал его председателем.
Он читал нам курс диалектического материализма. Его спокойный бархатный голос до сих пор звучит в ушах. Сложнейшие вопросы философии он умел доносить до студентов в ясной и четкой форме. Его аргументы были убедительны, приводимые факты - впечатлительны. Слушали мы его затаив дыхание, не пропуская ни одного слова, и иногда даже не замечали, что лекция подходила к концу.
В том, что я был оставлен в аспирантуре, также в немалой мере его - проректора по научной работе - заслуга. Вообще и в студенческие годы как комсомольский секретарь, и в период обучения в аспирантуре я тесно общался с этим человеком.
Итак, я студент 11-й группы историко-филологического факультета Казанского университета приема 1958 г. Нас было 25 человек. Большинство ребят. Номер группы менялся соответственно курсу обучения. На втором курсе - это уже 21, на третьем - 31, на четвертом - 41 и на пятом - 51 группа.
Мы были разные. Одни только что со школьной скамьи. Другие после армии. Володя Портянко и Володя Трофимов - офицеры. Рамзи Валеев - курсант Вольского авиационно-технического училища. Риф Хайрутдинов, Виктор Тютюнщиков, Геннадий Трофимов, Александр Сугачков, Анатолий Дворцов, Евгений Казаков и я - демобилизованные солдаты.
В нашей группе был также незрячий Виктор Царенко, к которому мы по очереди ходили для подготовки к занятиям. Это был умный, доброжелательный человек. Оптимист. После окончания университета он некоторое время работал в Альметьевске председателем общества слепых. Затем уехал к себе в Украину.
Из тех, кто только выделялись еще со школьной скамьи, - Измаил Шарифжанов и Роберт Фархиев.
В группе было всего семь девочек, среди которых особо выделялись Татьяна Бобченко, Ирина Матвеева, бывшая балерина Тамара Красикова. Все они казанские.
Хотя мы были разными, тем не менее очень быстро сблизились. Правда, Измаил Шарифжанов на первых порах держался несколько обособленно. Его очень интересовала философия, и он предпочитал историческим научным кружкам, которые посещали большинство из нас, занятия по философии. Он ходил на лекции старших курсов по этому предмету.
Дружил он с Робертом Фархиевым. Роберт - парень казанский и в отличие от многих из нас - сельчан, юноша городских нравов. «Ловкой, ну и ловкой!», - говорил о нем наш куратор, тогда еще доцент Григорий Наумович Вульфсон. Роберт был интересен, красив и весьма привлекателен.
Однако какими бы разными мы ни были, очень быстро сблизились. Каждый из наших студентов был личностью со своим характером. Так, прослуживший во флоте Миша Малышев, хотя и не отличался особыми успехами в учебе, задавал тон в организации праздничных встреч. Ему был очень близок и также не очень хорошо успевающий в учебе Володя Нютин. Он был очень доверчивым человеком и увлекающимся рассказами о разных своих злоключениях, в кои он иногда попадал главным образов по причине своей близорукости.
Эмоциональностью отличался и Виктор Тютюнщиков, которого мы очень ценили за открытость и простоту. Однако больше всех его любили девушки. И не только. В него была влюблена преподавательница французского языка Зоя Ивановна. А он, на первых порах увлекшись ею, затем перестал отвечать ей взаимностью. А мы, пытающиеся оградить его от Зои Ивановны, иногда сами попадали в неприятные ситуации. Ибо эта красивая и интересная женщина платила нам той же монетой. Нас, тех, кто изучал французский язык, но не всегда безупречно усваивавших ее уроки, она для сдачи зачетов заставляла приходить по несколько раз. Со словами «Camarad Tagirov, deu!» отправляла назад. Мои окончательные знания она оценила лишь на тройку - «troa». Поскольку я должен был получить диплом с отличием, в деканате мне предлагали пересдать экзамен по французскому языку. Однако от этого я категорически отказался.
Я нисколько не хочу бросить какую-то тень на эту женщину. Она была очень мягкой и доброй особой. Но ведь никому не дозволено влезать во внутренний мир другого человека, задевать его искренние чувства. А мы, к сожалению, как это сознаем сейчас, поступили с ней несправедливо, поддавшись влиянию нашего товарища, который с ней поступил не совсем по-мужски.
Молоды и очень симпатичны были наши девочки. В группе их всего было 7 человек, и потому были они как бы на вес золота. Хотя все они городские и только со школьной скамьи, нисколько не чуждались нас, студентов, несколько старше их и главным образом сельских выходцев. Они были частыми гостями в нашем студенческом общежитии. Татьяна Бобченко симпатична и умна, весьма привлекательна. В нee влюблялись даже некоторые наши преподаватели. Помню, как однажды Григорий Наумович Вульфсон во время лекции перед всей группой произнес: «Скрывать не буду, люблю я Татьяну!». Она действительно была очень привлекательна.
Не могу в связи с этим не сказать несколько слов о Вульфсоне, об этой неординарной личности. Он, потерявший ногу на фронте, всегда ходил с палочкой, что придавало ему некую импозантность. Он был всегда аккуратно одетым, чисто выбритым. И часто говорил: «Мужчина без галстука гол». С годами он отпустил бороду и усы, которые также добавили ему некую особенность.
И.Р. ТАГИРОВ.
(Продолжение следует.)
