2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Общество Казанская осень
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Казанская осень

20 октября 2013 года
Казанская осень

     Осень рассыпает ожерелье дней. День за днем: золотой, багряный, пасмурный… Тяжесть, разлитая в небе сказочной птицей Рух с большими дымными крыльями. Собирается дождь, но не идет. Ничего не развлекает. Тупое равнодушие. Говорят, это осенняя депрессия. Я ем апельсин, похожий на солнце. Сдираю с него пламя рыжей кожуры. Я ем апельсин, и мне становится лучше. Вспоминаю лето, и все становится таким близким и понятным. Невозможная нежность охватывает меня. Я люблю этот дом, этот город, даже пасмурную погоду по-своему терплю – люблю, вспоминая о лете. 
      А октябрь, как профессор, расхаживает по аллеям старого парка Эрмитаж. На нем потертое желтое пальто, в руках крючковатая палка. Его точно материализовали мои мысли. Вот он октябрь – старый профессор. Я подхожу к нему: «А помните меня, филологиню, я, кажется, вам критику сдавала? Да, не с первого раза, не люблю критиковать». Он посмотрел на меня серо-синими, но уже не такими яркими, как прежде, глазами: «А, помню вас, Елена, помню и локоны ваши, и красного бархата юбку, обтягивающую бедра, я помню. А еще эти ноги в колготках, так было смешно мне снимать их». – «Да что же такое вы мне говорите, ведь вы же – октябрь, просто месяц осенний, и нет вас на свете». Он тотчас кашлем себя обнаружил, что это неправда, есть он, старый профессор. Мое воображение играет со мной злые шутки. Свежий ветерок втекает в комнату с раскрытого балкона. Осенний подсолнух, стоявший в вазе на столе, повернул лепестки вслед за солнцем, которого вовсе не видно, день такой мрачный. И вот наконец в окно ударяют хрустальные капли. Дождь, а может, слезы той синей коровы, что тучей недавно, что птицею Рух над городом долго висела. Волос потоки – темный шоколад, погладь рукой мою прическу, октябрь-профессор или просто брат. Романса старого взяла фальшиво ноту. Голубое пианино в кафе «Циферблат», а за окнами та же осень.
      Я сидела и думала. Два миндаля глаз моих пялились в осень. Там, за окном, где шуршала аллея здоровенных и кряжистых кленов, и здание университета – заманчиво белели колонны XIX века. Так когда-то здесь тоже сидели, возможно, мечтая о счастье. Здесь была квартира профессора Фукса, а может, и «Чайная», что местный купец здесь построил.
      Осень в Казани, задумчива осень. Лето давно пролетело, пора за дела теперь браться. Листвяный художник колдует уже, листья красит. Я в потоках мечты, невыносимо приятно. Узы разверзлись. Смешалось все сразу. Пики ограды кладбищенской, пики. Здесь вот Фукс похоронен, но вчера он еще являлся напомнить о страшном в Казани пожаре. Но сейчас понимаю. Не пожар, это листья, что художник так ярко раскрасил. Дух Фукса пусть успокоится с миром. А небо пьяно, небо рьяно, дождь, как голубое фортепьяно, извлекающее звуки старинных мелодий. Мне волнует душу музыка эта. Как хорошо здесь. Как игрушка у меня в руках твой зонтик, цвета он листвы осенней. А может, это и не ты вовсе, а осень сама со мной за столиком старого лака из антикварных запасов, со мною здесь рядом присела. Может, то осень? И шляпа смешная, то осени крыша, а в ней столько сказок. Пьем кофе с тобой капуччино, пьем это кофе, и белая пена на губах оседает приятно. Мысли вьются, как ленты, наматываются в клубок. Мы бархатные пчелки, собирающие золото слов, что рассыпаются в танце цыганки монетами, или это шорох листьев осенних там за окном, или все ж шорох юбки танцующей непогоды-цыганки? Огненная спираль несется сквозь время.
      Казанская осень. Тень больше, чем тело. Воображение делает нас кем угодно. Паучок подает знаки издали: «Плети дальше сеть своих вымыслов странных, плети себе, как я паутину плету здесь в углу за шкафом, пропахшим лаком и нафталином».
      Старообразны тени кружатся по стенам и обтертый диван, но что нам промозглая осень? Зеркало разлетается водопадом осколков, оно так фальшиво. Пудель-лохмач заглянул к нам, он Фауста спутник. «Что, дамы, сочиняете драмы? – он к нам обратился певуче. – Вы лучше комедии горькой отраву испейте, все относительно в мире». Казанская осень, все мишура, все это шуршание листьев. Оранжевые обои с выступающими пятнами жира, зеркало в раме, но солнце-художник порой преображает, превращая все в царственные здесь интерьеры. Все относительно в мире, относительно, говорит нам Мефисто-пудель, теперь почему-то он рыжий. И снова из потаенных отверстий тучи-коровы бросились капли дождя все на землю, а раньше и солнце блистало, все относительно в мире. «Вот тебе ягода», – говорит рыжий пудель и убегает, виляя хвостом, в хмурость улиц. Черви-брови твои поползли к переносице сразу. В коробке подарок как ящик Пандоры, попробуй, открой-ка. Там голова отсеченная, все наши мысли и ягода-сердце на блюде. И что это значит? Сиротливыми силуэтами липы держатся дружка за дружку. Фауст мой предлагает мне мозг свой и сердце, а руку, наверное, позже предложит. Он хочет украсть меня – Фауст. В Греции спальню давно мне готовит, подобно Елене Троянской меня он желает украсть, что ему Менелаи? Фонарики светят, вечереет на улице. Зонтик, раскрой же свой зонтик цвета листьев осенних. Мы танцуем походками странными город. Ты любишь Басе, сочиняешь хайдины, а я как в квартале китайском зажигаю фонарики снова. Это мой город, ласки листвяные я принимаю. Целуют мне руки кленовые листья, сердцами в ладони мне опадая… Это мой город…
 

Елена ЧЕРНЯЕВА.
 


Комментарии (1)
Карим, 28.10.2013 в 14:16

Очень трогательно... прочитал и мысленно оказался в осенней Казани, вспомнил университет где учился и свои студенческие годы... +100