Александр Невзоров (ч.3)

      – Мы знаем, до какой степени крещение Руси было кровавым и бессмысленным. Оно погрузило Русь в изоляцию, но не спасло от оккупации, то есть от так называемого татаро-монгольского ига. Принятие кириллицы отрезало Русь от европейской и остатков античной культуры. В истории России самый позорный момент какой? Это 1725 год, когда на набережной Невы останавливались сани и из них выгружали толстых стариков с огромными чемоданами. Их звали Бернулли, Миллер, Эйген, Делиль и так далее. Это были те самые бельгийцы, немцы, голландцы, которых пригласили, чтобы было хоть кем-то укомплектовать только что открывшуюся Российскую академию наук. За всю свою допетровскую историю Россия не породила НИ ОДНОГО ученого. 725 лет псу под хвост.
     – Встречал ваше мнение, что из-за православия Россия отстала от Западной Европы в интеллектуальном, научно-техническом развитии на 700 лет. Значит, именно отсутствием влияния православного фактора объясняется резкий рост НТП в советское время? Видите ли вы возможности вернуться к этим темпам в современной России?
     – Это правильный вопрос и одновременно правильный ответ на него. А что касается возвращения, то мы знаем, что судьба России драматична и предсказывать ее в деталях невозможно. Проблема есть, и, надеюсь, она как-то будет решаться. Не думаю, что столь дорогостоящая и совершенно ненужная организация, как РПЦ, уцелеет при этих катаклизмах.
     – Доводилось слышать, что в 1960-х годах в структуре РПЦ произошла сростка выходцев из КГБ и гомосексуального «лобби» (пример – ленинградский митрополит Никодим Ротов). Якобы этот союз – «голубых» в Русской православной церкви и в спецслужбах – торжествует до сих пор. Это правда?
     – Никаких срастаний не было, потому что абсолютно все ключевые иерархи РПЦ были выходцами из КГБ. Или резидентами, или агентами. Никакого третьего варианта не существовало. Там никто ни с кем не мог срастись. Не было никакого внедрения. РПЦ была целиком сформирована КГБ. Это потом туда стали потихоньку внедряться какие-то верующие. В нее действительно могла случайно внедриться парочка верующих, не будем этого исключать. Но, к сожалению, даже очень бравые полковники и генералы, оказавшись в церковной среде, начинали вести себя порой очень неприятно и специфично, сорвавшись с оперативного поводка.
     – РПЦ и сегодня филиал КГБ-ФСБ по обработке массового сознания?
     – Я давно прекратил свои отношения с РПЦ и могу говорить только о том, что знаю лично и в подробностях.
     – Вы как-то заявили, что «РПЦ рухнет». Но не придут ли ей на замену не знания, а какая-то другая религия, еще более средневековая? Например, ислам, с которым вести дискуссию и полемику практически невозможно. Там сразу за оружие хватаются.
     – Я могу привести в пример квазиправославный Константинополь, который пал под ударами мусульман. Из этого явствует, что одна религия не является гарантией того, что не придет другая. Не следует думать, что сифилис страхует от заражения туберкулезом. Надо вообще избавляться от каких бы то ни было религиозных предрассудков, тогда угрожать не будут ни православие, ни ислам.
     – Но как объяснить это людям, которые родились и выросли в Афганистане или Саудовской Аравии?
     – Мы же с вами не фантазируем на тему, как должно было бы быть. Вы меня спрашиваете, как я считаю, я отвечаю. Я не считаю, что одна религия принципиально отличается от другой.
     – На смену теоцентризму, когда бог в центре мироздания, пришел антропоцентризм, когда человек в центре мироздания. Считаете ли вы, что мы – вершина и «конечный пункт» земной эволюции?
     – Человек достаточно мимолетен, и, может быть, мы не самый приятный момент в истории эволюции. Ее венцом мы, конечно, не являемся, потому что примитивны и плохо сделаны. И, честно говоря, нигде, кроме церковных догматов, я не встречал, что человек – венец творения. Еще французские философы Просвещения писали, что не стоит обольщаться на свой счет: люди, по сути, такие же животные и ничем особым от них не отличаются.
     – Вы много времени и сил потратили на изучение мозга животных. По вашим наблюдениям, с чего все-таки начинается человек, какое новшество ключевым образом отличает его от других видов?
     – Человек – то же самое животное, только дрессированное. Если он не проходит курс социально-этической дрессировки, то остается животным. Отсюда разного рода Маугли. Поэтому только одна черта отличает нас от животных – социальность. Человек легче поддается дрессировке, его анатомические особенности и определенные особенности его мозга позволили создать ему сложную культуру. Но каких-то биологических различий здесь нет.
     – Человеческий мозг – таит ли он какие-то возможности? Что сможет человек, раскрыв его тайны?
     – Человеческий мозг довольно примитивный орган, который унаследовал черты всей нашей предковой цепочки. Ничего чрезвычайного в нем нет. Определенные его области можно научить определенным социальным ритуалам. Но если его не научить, то человек останется животным, он будет рычать, откусывать пальцы и гадить по углам, хотя мозг этого человека будет анатомически современен. Никаких особых потенциалов в мозге человека нет. Потенциал есть только в коллективном интеллекте, в той всечеловеческой сумме знаний, которую мы все вместе вырабатываем путем проб и ошибок, опытов и экспериментов, в ходе создания парадигм и научных концепций.
     – Может, как раз они и сделают человека кем-то эволюционно выдающимся? Ведь есть эксперименты с человеческими генами с целью форсирования эволюции, трансгуманизм, киборги, когда в человеческое тело вживляются протезы, соединенные с его мозгом, или идея пересадки мозга в тело робота.
     – Это совершенно бессмысленно. Периодически в это начинают играть, и в разные эпохи эти игры по-разному называются. Мы помним, как в 60 – 70-е была популярна нейрокибернетика, помним, как блестяще ответил великий нейроморфолог Иван Соломонович Бериташвили, выслушав бред про нейрокибернетику, сращивание мозга и компьютера: «Я человек дореволюционный. Мы в свое время увлеченно читали порнографические романы. Почему? Потому что их писали старые девы, чей личный опыт никак не мешал полету их воображения». Поэтому всю эту фантазийную часть я даже не умею обсуждать.
     – Вы сами далеко ушли в понимании сути вещей. Смогли выбраться из-под власти религии, осознать губительное влияние употребления мяса на организм. Но неужели так и не смогли понять, какой вред наносит вам лично и тем людям, которые внимают вам, то, что вы отравляете себя никотином? Да еще и говорите, какое это хорошее занятие.
     – Определять табак как абсолютно вредоносную вещь – преувеличение. Мы знаем, что никотин и его отдельные молекулы ингибируют моноаминооксидазу и через это существенно препятствуют развитию многих болезней мозга. В любом случае влияние никотина менее разрушительно, чем влияние любого алкоголя. Хотя вопрос с табаком остается открытым, я в принципе готов признать, что это вопрос спорный. И я очень благодарен за такую заботу о моем здоровье.
     – Какой табак вы курите?
     – Я курю датский табак, очень слабенький.
     – Александр Глебович, как вы относитесь к термину «легендарный» по отношению к себе? И кого вы считаете легендарной личностью, великим?
     – Очень ко многим людям я отношусь с теплотой и симпатией. Мне невероятно везло с учителями: Александр Лебедь, Наталья Бехтерева, Лев Рохлин, Лев Гумилев. Я даже не понимаю, за что на меня, безграмотного пацана, это все высыпалось. Почему каждый избрался меня учить и наставлять. И во многом я сделан из их соучастия в моей жизни. Но самого себя я легендарным не считаю. Я себе малоинтересен. И никаких особо добрых чувств к себе не испытываю.

     Подготовил
Евгений СЕНЬШИН.