2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Культура и искусство Тукай и русская колыбельная песня (ч.2)
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Тукай и русская колыбельная песня (ч.2)

24 марта 2015 года
Тукай и русская колыбельная песня (ч.2)

Усни... Усни...
Над твоей головкой сонной
Свод уборный, свод зеленый.
Ручки, ножки протяни.
Усни... Усни...
Ветер веточки качает,
Ветер мальчика ласкает.
Усни... Усни...
И цветы звенят так нежно,
Беззаботно, безмятежно.
Усни... Усни...

...

На вершине Гималая
Колыбелька золотая.
Солнце ветер сторожит.
Только солнышко проснется,
Ветер вольный встрепенется
И несется всем сказать,
Что пора уже вставать.
В колыбель наместо брата
Месяц ляжет до заката,
И звезда, прильнув к звезде,
Спят, как птенчики в гнезде.
Ветер был им всем слугою,
А теперь перед другою
Колыбелькою стоит:
В колыбельке мальчик спит.
Солнце, звезды, месяц нежный
Пусть уснут в выси безбрежной,
Ветер здесь на страже ждет, –
Не отец ли там идет.

     В. Головин в своей монографии приводит стихотворение А. Федорова, ссылаясь на публикацию в журнале «Родник». На самом же деле в его работе напечатан более поздний вариант. Предпринятое автором данной статьи изучение других книг поэта показало, что в дальнейшем его «Колыбельную песню» в таком виде, как в журнале, больше не издавали, например, в сборниках «Песни земли» (1909), «Мой путь» (1911). Сократили первые два стихотворения, оставив только третью часть о луне и солнце. В этом разделе изменению также подверглись заключительные четыре строки. Именно такая публикация «Колыбельной песни» А. Федорова содержится в книге В. Головина. Вот так выглядит замена последнего четверостишия:

Звезды, месяц одинокий
Пусть уснут в выси глубокой.
Здесь на страже ветер мой,
Уходи ты, волк, домой!

     Во всех трех частях колыбельного цикла А. Федорова есть один общий персонаж, которого он называет «малютка», «мальчик», «сынок». Здесь поэт явно имел в виду своего единственного сына, которому в пору написания «Колыбельной» было 7 лет. Виктор Александрович стал художником под влиянием отца, увлекавшегося живописью и державшего в связи с этим художественное ателье на своей даче под Одессой, которую посещали многие деятели русской культуры. В. Федоров в определенной степени повторил судьбу своего отца в плане эмиграции: он уехал в Румынию, где работал художником-оформителем спектаклей оперного театра в Бухаресте. В. Федоров был дважды арестован. Сначала это произошло в 1920 году в Одессе. История подпольной офицерской организации города, ее заговорщики, в том числе и В. Федоров, нашли отражение в романах «Уже написан Вертер», «Трава забвения» писателя Валентина Катаева, который также принимал в этом участие. Способствовал освобождению В. Федорова Г. Котовский – в знак признания за оказанную аналогичную помощь со стороны его отца, сумевшего в 1916 году добиться отмены смертной казни этого деятеля. Благодаря своим успехам на военном поприще Г. Котовский имел огромный авторитет и популярность, а отсюда – и возможность влиять на принятие важных решений. Свидетельства его значимости для советской России сохранились до сих пор. Он один из трех людей в нашей стране (кроме В. Ленина и хирурга Н. Пирогова), чье забальзамированное тело находится до сих пор в специально построенном для этого собственном мавзолее. Но вернемся к рассказу о судьбе В. Федорова. После взятия Бухареста Советской армией во время Второй мировой войны он вновь был арестован, препровожден на родину, где и скончался годом раньше своего отца в заключении в лагере под городом Мариинском.
     Отдельные атрибуты «Колыбельной песни» А. Федорова органично вписываются в контекст как русской, так и восточной культуры. В первом случае их надо рассматривать на более широком фоне, учитывая не только литературные, но и политические, исторические особенности России определенного временного этапа. Есть некоторые элементы, объединяющие это произведение с фольклорной колыбельной песней русского (и не только) народа. Это находит проявление в структуре, образном мире. В свое время филолог А. Мартынова выдвинула понятие «колыбельный спев» по отношению к колыбельной песне, имея в виду, что поется не один, а много напевов, прежде чем ребенок заснет. Так и стихотворение А. Федорова состоит из трех в принципе самостоятельных поэтических сочинений, составляя своего рода колыбельный цикл. Некую близость можно обнаружить в содержании, структуре первых двух разделов. Среди образов, которые характерны для народной колыбельной – это волк, которого прогоняют, месяц, золотая колыбель. Небесные светила, по мнению В. Головина, чаще фигурируют в профессиональных колыбельных. Он приводит в своем исследовании в связи с этим примеры из поэзии разных авторов. Хотелось бы добавить в его список еще одно стихотворение, на наш взгляд близко стоящее к рассматриваемому произведению А. Федорова. Оно принадлежит перу Я. Полонского и носит название «Солнце и месяц», хотя по жанру и не является колыбельной.
     Образ Гималайских гор притягивал не только А. Федорова. Конечно, в первую очередь здесь всплывает имя Н. Рериха. Горы, не только Гималайские, но и Кавказа, понятие о камне в связи с христианством, поиски арийских корней праславянских племен интересовали различных представителей русской культуры. Об этом и сегодня ведется разговор. Вероятно, что сюжетная основа «Колыбельной песни» А. Федорова, связанная с Гималаями, находилась в русле аналогичных поисков (на духовном и физическом уровне) и размышлений русской интеллигенции с их интересом к Востоку в целом. Не случайно одной из ярких работ А. Федорова в качестве переводчика считается поэма «Свет Азии» англичанина Эдвина Арнольда, представляющая собой стихотворное изложение основ буддизма. Можно предположить, что и путешествия А. Федорова по странам Востока (Индия, Китай, Япония, Египет, Греция и Турция), предпринятые именно накануне написания колыбельной, оказали воздействие на ее создание. А очерки об этих странствиях впервые опубликовали в один год с «Колыбельной песней» и в том же журнале «Родник». А. Федоров встречался с представителями восточных народов и в самой России. Он некоторое время жил в Уфе. С Башкирией связан сюжет его романа «Степь сказалась», в котором нашли отражение фольклорные явления, весьма интересные для современного читателя. Может быть, башкирские и татарские песни убаюкивания тоже повлияли на его «Колыбельную песню». Во всяком случае, формула «засыпай, усни», пульсирующая в двух ее первых произведениях, очень типична для образцов поэзии пестования татар, тем более что, как известно, они составляли (и составляют) большой процент населения Башкирии. Отметим в связи с Башкортостаном и благотворительную деятельность А. Федорова. Для голодающих в Уфимской и Самарской губерниях в 1901 году он организовал столовые. Рассказу о голоде в Поволжье писатель посвятил роман «Земля».
     Тукай, создавая свое стихотворение «Луна и солнце», по всей видимости, опирался на сокращенный и измененный вариант «Колыбельной песни» А. Федорова, т.к. он воспользовался только повествованием о Гималаях. Это не единичный случай обращения татарского поэта к его наследию. На следующий год после публикации «Луны и солнца» Тукай вдохновился его «Рассветом». Это стихотворение было напечатано в том же сборнике «Песни земли», что и «Колыбельная песня». Так появилось на свет стихотворение «Воспоминание о летней заре» (по Федорову). Между этими и другими стихотворениями Тукая, в основе которых лежат сочинения разных авторов, есть некий общий момент. Поэт, как правило, меняет концовку произведений, делая заключительную фразу главной, подводящей не только итог сказанному, но и передающей его основную идею. Такой принцип строения характерен для басен, которые Тукай любил и нередко обращался к их образцам в творчестве Крылова. Симпатию к этому жанру усиливала его склонность к сатирическому показу окружающей действительности. Не случайно среди его псевдонимов, которыми он подписывал свои сочинения – «Шурале», «Оочень злой». В стихотворении «Луна и солнце» Тукай также использовал метод изменения завершающей фразы. Он сделал акцент на братском союзе, дружбе луны и солнца.
     Подводя итог сказанному, можно констатировать, что, к сожалению, исследователям творчества Тукая пока не удалось отследить все образцы русской поэзии, к которым обращался творец. Для ликвидации этого пробела необходимо выявить круг чтения Тукая, проштудировать публикации, появившиеся прежде всего во временных границах его жизни, особенно периодику. Это важно, т.к. не все стихотворения поэтов его эпохи выдержали испытание временем, а потому и не вошли в последующие издания. Кроме того, некоторые литераторы из-за революционных событий в России начала XX века оказались в опале: кто-то подвергся репрессиям, другие эмигрировали, а их имена и творчество постарались предать забвению, как уже было отмечено в отношении А. Федорова. Обязательно надо внимательно просмотреть сборники сочинений тех авторов, чьими трудами Тукай уже воспользовался. У него обычно не бывает единичных обращений к творчеству того или иного поэта. На пути выявления источников произведений Тукая, особенно созданных для детей, исследователей его наследия наверняка еще ждут открытия.

Г.Ф. ЮНУСОВА,
музыковед,
с.н.с. Центра письменного и музыкального наследия
Института языка, литературы и искусства
им. Г. Ибрагимова Академии наук РТ.

На снимке: Габдулла Тукай. 

Комментарии (0)