Татары в Лондоне (ч.2)

     Продолжаем интервью с народным артистом России, председателем Союза композиторов Татарстана, талантливым композитором Рашидом Калимуллиным.
     – В Германии, например, считают, что многочисленные немецкие княжества, земли объединили оперы Вагнера, они создали огромный толчок к объединению, создали, как теперь модно говорить, «немецкий мир». Вагнер, кстати, был мистик, его видения преследовали с детства. И «русский мир» – это в целом образование, основанное на русской культуре, языке, музыке, литературе, православии. Спорт, кстати, более вненационален. 
     – Мне кажется, что мы не прониклись идеей, что мы, татары, достойны лучшей участи. У нас есть большие достижения в области спорта, но есть и большие достижения в области культуры. Некоторые у нас не осознают, какова сила культуры, какова сила музыки. Национальная музыка несет национальный дух в концентрированной форме, поэтому у татар есть понятие «мон». Татарский «мон» выражает национальный татарский дух. Именно песня позволила татарскому народу, татарской душе сохраниться. Мы жили и в царской России, и даже в советской стране под спудом, был такой термин «буржуазный национализм». Даже историю Золотой Орды запрещено было изучать директивой ЦК, нам приписывали «татаро-монгольское иго». Только сегодня мы начали расправлять плечи. Я всегда начинаю концерты увертюрой «Нафиса». Потому что это достойно. Я подсчитал, за рубежом, в Европе уже прозвучало 26 наших татарстанских композиторов. Я ученик Назиба Гаязовича Жиганова, учился по оркестровке, и думаю, он лежит и радуется. Англичанам после концерта в Лондоне настолько понравилась татарская музыка, что они еще хотят ее услышать. Мне кажется, они почувствовали душу татарского народа через нашу музыку. 
     – Но самое главное, чтобы татарская музыка пережила здесь, на родной почве, качественный скачок, добившись мирового признания. 
     – Салих Сайдашев был первый профессиональный татарский композитор. Он песенный и театральный композитор. Когда Сладковский был в Екатеринбурге на фестивале несколько лет назад, он дал там дополнительный концерт татарской музыки. В завершении концерта он сыграл марш Сайдашева и песню «Туган тел». Зал весь встал, и люди плакали. Вот это есть объединяющая сила национальной музыки.
     – Я был поражен, когда белорусский певец, занявший первое место на «Голосе», на концерте в «Пирамиде» услышал татарскую песню в исполнении Эльмиры Калимуллиной а капелла и вышел к публике в состоянии шока, повторяя: «Какая потрясающе красивая песня. Я никогда не слышал более красивого исполнения». 
     – Татарам не разрешали иметь музыкальное образование в царской России, инструментарий для них был запрещен – что им оставалось делать? Развивалось татарское вокальное искусство, и возник «мон». У нас много украшений, мелизмов в вокале, здесь мы достигли высшего пилотажа, в отличие от других народов. Внешнее давление позволило татарам нарастить внутренний потенциал вокала. Почему, я считаю, важно, чтобы зарубежные коллективы играли нашу татарскую музыку? Через это проникновение в мир татарской музыки приходит осознание уникальной культуры татарского народа, осознание ее красоты. Мы должны быть не экзотикой, мы вполне сильная часть мировой культуры, без которой мировая культура не полная. Мы часть мировой музыкальной классики. Повторяю, мы ничем не хуже, нам есть чем гордиться.     
     – Когда появится «татарский Вагнер», есть же закономерности развития национального музыкального процесса. Вы не хотите занять это вакантное место?
     – Посмотрите, сколько веков развивалась немецкая профессиональная музыкальная культура и сколько имеем мы. Фактически совсем недавно, 70 лет назад Жиганов организовал в Казани консерваторию, во временном отношении это вчера. В вокальном плане гораздо проще. Посмотрите на Альбину Шагимуратову, уникальный голос мирового значения. Но потенциал татарской духовной культуры настолько мощен, что я не сомневаюсь, и в инструментальной культуре мы к этому придем. Это зависит от личности. Существует выдающаяся немецкая музыкальная школа, великие предшественники Вагнера – Бах, Бетховен, Моцарт. Бах жил в XVI веке. Но музыка Вагнера была уже другой. Назиб Жиганов мне рассказывал, как они начинали, как им было трудно и голодно в те времена. Многих набирали с улицы. А у Моцарта поколения музыкантов и его с младенческого возраста окружали музыкой. Я человек мира, как говорит София Губайдулина, и я реалист. Просто работаю, пишу. Мне нравится моя профессия. В лихие 90-е многие мои коллеги ушли в бизнес. Я выбрал музыку, и мне нравится заниматься этим делом. И чем старше я становлюсь, тем более осознаю, что на верном пути. Сейчас стараюсь больше внимания уделять детям – пишу для них музыку, езжу по республике и провожу творческие встречи. Я осознаю, что им это необходимо. Так закладываются традиции, мост поколений. 
     – Но человек есть то, какие цели и задачи он ставит перед собой. Толстой говорил, что если вы хотите написать хорошее произведение, вы должны ставить перед собой гораздо большую цель. Чем выше вы ставите перед собой цель, тем сильнее будет ваше произведение. 
     – Планку я всегда любил задирать. «Обогнать» Вагнера – это, я считаю, не скромно. Но то, к чему стремился, достиг. Моя музыка востребована, она исполняется во многих странах мира, многие мои сочинения независимо от меня живут полноценной жизнью. 18 апреля в США в очередной раз будут исполняться «Симфонические фрески». Когда начинал, задумывался о том, почему наша татарская музыка звучит только внутри республики. Когда в 1986 году в Германии на международном конкурсе я получил первую премию, еще больше задумался, насколько богата культурная жизнь в Европе. Тогда я решил, что буду стремиться к тому, чтобы и в Казани все это было. Так появился международный фестиваль «Европа-Азия», которому уже более 20 лет, международный фестиваль «Муз-Транзит», «Дни японской и татарской музыки», фестиваль «Тюркский мир». Такие крупные проекты способствуют развитию нашей композиторской школы, с одной стороны, а с другой стороны, взаимообогащению культур.
     – Но Казань всегда ориентировалась на московскую музыкальную школу.  
     – Сейчас я бы так не сказал. Мы должны ориентироваться не на Москву, а на лучшее, что творится в мире. Талантливые композиторы могут сидеть где угодно. В Екатеринбурге, Красноярске или любом другом российском городе. 
     – Кто сегодня из молодых татарских композиторов наиболее перспективен, по вашему мнению?
     – Неплохо себя показывают Эльмира Галимова, Юлия Бекбулатова. У Юлии Бекбулатовой свой язык, ни на кого не похожий, ни у кого не «слизанный». Эльмир Низамов активно работает сегодня. Сейчас еще рано говорить, кто из них кем станет. Это покажет время. Но я уверен, что они станут настоящими профессионалами своего дела.
     – Но это еще советская песня была «Вся жизнь впереди, надейся и жди». 
     – Возьмите Шостаковича. Есть ранний Шостакович, средний, поздний. И эти музыкальные периоды отличаются. Например, его симфония N1 – очень яркая музыка, шикарная симфония, но это не симфония N5 или симфония N8. Так же будет и с этими композиторами. Нельзя предугадать, как произойдет прорыв. Юлия Бекбулатова училась у Рафаэля Белялова, он трагически погиб, заканчивала у меня. Она потом несколько лет не работала, я ее всегда ругал: «Когда ты начнешь писать музыку, у тебя есть хорошие данные». Но, видимо, должно было пройти время. Совсем недавно она показала новое сочинение – балет-спектакль «Небесный код», чем удивила многих. Это профессиональная работа, ни на чью музыку непохожая. Это же не инкубаторные цыплята, кто-то ярко заявил – и затух, а кто-то скромно начал, а потом такое выдал. Конечно, можно иметь талант и похоронить его. Но если ты имеешь настоящий божий дар и пашешь – тогда получается Шостакович, Прокофьев, Жиганов, Яхин. 
     – Нужно немецкое или еврейское трудолюбие.
     – Вы думаете, татарское трудолюбие меньше?
     – Все-таки элемент разболтанности присутствует.
     – Нас разболтала система. Мне отец рассказывал, что когда он был маленьким, собирались друзья его отца и за весь вечер они кое-как могли выпить одну бутылку спиртного. А что сейчас одна бутылка водки? Не было у татар такой традиции, но кто-то ее навязал? Когда человек пьяный, им легче руководить. На войне давали по сто граммов. Научили народ. Но сейчас идет обратная тенденция, народ начинает меньше пить. Гораздо меньше. И дело тут не в религии. Нормальный здравомыслящий человек не должен быть врагом своего здоровья.  
     – Вы как Толстой: «Пьянство – добровольное сумасшествие». 
     – Сегодня кто-то из врачей предложил – курильщики должны лечиться за свой счет. – И также люди, страдающие ожирением, – кто их заставляет кушать много? Почему они не занимаются спортом? Помню, в советское время после каждого правления Союза композиторов банкет. Они собирались, скидывались. 
     – Сколько сейчас членов СК РТ?
     – 55.
     – Сколько из них непьющих?
     – У нас практически не осталось пьющих. Нет пьющих, клянусь. Раньше пьянство насаждалось, говорили, если ты не пьешь, как ты можешь музыку писать, значит, не талант. Талант должен быть пьющим. Это смешно. Я, например, если стакан пива выпью, у меня уже мозги по-другому работают, уже музыку не могу писать. В пьяном состоянии нельзя написать хорошую музыку. Стихи, наверное, еще возможно сочинять, а здесь нужно особое состояние, особый транс. В музыке многое идет через интеллект и очень большое значение имеет интуиция. Сейчас такое время – человек получает много информации, поэтому надо успеть все. Расслабляться некогда. Наш проект «Жемчужины татарской музыки» – это окно в Европу. Мы должны двигаться вперед быстрыми шагами. Культура, так же как и экономика, политика, должна интенсивно развиваться. Только так наша республика будет узнаваема. Мы же, деятели культуры, должны этому всячески способствовать.

Беседовал Рашит АХМЕТОВ.
(Продолжение следует.)

На снимке: Рашид Калимуллин.