Сергей Федотов

      – Театр «У Моста» сегодня, пожалуй, один из самых интересных «нестоличных» театров. Ваша стихия – эксперимент, исследование, в вашей художественной системе много от Гротовского, Арто, Михаила Чехова. Легко ли зритель принимает условия игры, включается в такого рода эмоциональную работу?
     – Вы правы, зритель на наших спектаклях именно «включается в эмоциональную работу». Скажу больше, сейчас как никогда становится необходимым такой вид театра, где зритель может попасть в совершенно новый мир и погрузиться в какие-то новые непривычные переживания. Ведь парадокс всех этих систем состоит в том, что при всей внутренней философской и технологической разности и сложности, они как раз и направлены на создание атмосферы, которая обволакивает, окружает, втягивает зрителя. Эти системы не мертвые, сухие, теоретические, они живые! Система М. Чехова строится на подлинной импровизации, на глубоком внутреннем человеческом переживании, эмоциях, поиске достоверного, нефальшивого, небанального жеста (психологического жеста) и непредсказуемых реакций на сцене. И Арто, и Гротовский по сути предлагают вернуть интеллектуальный театр к его первосущности, к сакральности живого взаимодействия, почти «первобытного» обмена энергией между сценой и зрительным залом. И естественно – если такой театр удается воплотить практически, то он не может не увлекать, не удивлять, не поражать. Этот тип театра дает зрителю уникальный шанс – в течение двух часов возможность пережить катарсис, высокую концентрацию эмоций – и радости, и горя, и грусти, и восторга. В некотором смысле это похоже на эстетический наркотик – зрители театра «У Моста» ходят на спектакли по 10, 15 и более раз и именно из-за этой уникальной атмосферы. Из-за возможности прожить вместе с актерами эту историю каждый раз по-новому, ощутить чудо процесса ее рождения. Я понимаю театр как пространство, где в эстетической форме возможно приблизиться к разгадке вечных вопросов, где возможно Откровение, Озарение… Я ощущаю ТЕАТР как Загадку и Тайну, как некое инфернальное поле, погружаясь в которое, актёр и зритель существуют в каком-то Новом Космическом пространстве. И зрители это чувствуют…
     – Чем привлек вас МакДонах в «Калеке с острова Инишмаан»?
     – На протяжении всего года, когда мы играем калеку я все более убеждаюсь в том, что эта пьеса особенная, совсем непохожая на пьесы из «Линэнской трилогию», с которой мы начали свое исследование Мартина МакДонаха. В ней, конечно же, присутствует и уникальный, «фирменный» МакДонаховский комизм, агрессивный и жесткий, но при этом на первый план здесь выходит подлинная ирландская лиричность, их священное великое кельтское прошлое, их тоска и усталость от исторических катастроф и кровавых драм, выпавших на долю этого народа. И потому в нашем спектакле так много стихии: ощущения моря, ветра, острова… вечности. Это пьеса о вечных детях, о чудаках, для которых несмотря ни на что самыми важными остаются простые ценности – семья, дом, своя земля… А еще в «Калеке с Инишмана» скрыта невероятная боль и невиданная отвага маленького человечка, родившегося калекой… В каждом своем шаге, даже просто физическом – он бросает вызов судьбе…. Но при всей серьезности и даже пафосности этой истории МакДонах не смог отказаться от своего игрового мироощущения: «подлинность» его островных чудаков смягчается сознательной стилизацией под голливудский фильм 30-40-х годов. Мне безумно нравятся фильмы самого МакДонаха «Шестизарядник» и «В Брюгге». В этой пьесе для меня присутствует необычайная свобода для игры и диалога с «кинематографическим», вторым «я» драматурга МакДонаха. Это потрясающая игра и с жанром мелодрамы, и с жанром героической драмы, и с жанром комедии. Нам безумно интересно находится внутри мира этой пьесы.
     – Вы постоянно работаете над своими спектаклями, репетируете, разбираете – уже после премьеры. Изменился ли «Калека…» за этот год и как вообще менялись Ваши взаимоотношения с текстами Мартина МакДонаха? Что-то переосмысливалось, пересматривались какие-то взгляды на проблемы, обозначенные ирландским драматургом?
     – У нас, действительно, никогда не останавливается процесс репетиций уже выпущенного спектакля. Каждый спектакль обсуждается, осмысливается движение новых мотивов и часто меняется структура сцен. Мы продолжаем чтение литературы, документов, просмотры художественных и документальных фильмов, близких по теме и стилистике. Каждый наш спектакль оказывается другим, каждое представление – это импровизация, движение вглубь, это поиск и постижение нового. Такая работа позволяет и мне, и моим актерам сделать героев и историю более достоверной, подробной и объемной. В случае с МакДонахом – особо значимой стала недавняя поездка в Ирландию, откуда мы привезли не только ощущение и понимание ирландского характера и мира, но и буквально множество вещей и предметов, которые были найдены и привезены прямо с островов Инишман и Инишмор. И эти вещи сейчас играют на сцене вместе с актерами: чайники, ложки, камни, одежда и т.д. … Энергия этих вещей и увиденное в Ирландии заставили нас не только изменить декорации, детали быта, в котором живут макдонаховские герои, но и искать с актерами новые сценические отношения и очень часто совершенно новый способ оценки ситуаций и событий. Мне кажется, что в современном театре перестали всерьез исследовать мир автора, то мир, в котором дышат его герои, который нужно заново воссоздать и досочинить. Режиссер и актеры не воспринимают всерьез метод, который предлагал еще Станиславский, говоря о походе на Хитров рынок, который может оказаться лучше любого разговора о пьесе. Это практиковал и Додин, отправлявший своих актеров пожить в той же среде, что и их герои … И для нас персонажи МакДонаха, как впрочем и любого другого автора, которого мы играем, это великая тайна: и выходя на сцену актер находится в постоянном процессе ее постижения…
     – Как вы оцениваете русскую «новую драму»?
     – Сейчас на этот вопрос отвечать по-настоящему сложно, поскольку «новая драма» стала таким неопределенным и расплывчатым понятием, что разумнее просто говорить о конкретных именах в современной драматургии таких, как Сигарев, Богаев, Коляда, Медведев и другие. Недавно я поставил «Детектор лжи» Сигарева и «Курицу» Коляды. Это очень любопытный опыт для меня. Работать с их пьесами было очень интересно, поскольку в них современное сознание выражает себя не в каких-то формальных и внешних приемах, не в формальном вызове и желании шокировать, а в умном и органичном выборе самой среды, ситуации, истории. У этих драматургов – очень хорошо придуманные персонажи, а не просто бессмысленные функции, голоса, рассуждающие ни о чем.. К тому же их стилистика, как ни странно, довольно близка и МакДонаху, и драматургии, родившейся в пространстве британского театра Ройял Корт, которая, я думаю, во многом определила и образ российской современной драматургии.
     – Над чем вам сейчас хотелось бы поработать?
     – А сейчас я намереваюсь снова окунуться в великую классику. Очень хочу поставить Достоевского, Кафку, Платонова. Ведь театр «У Моста» до встречи с МакДонахом ставил исключительно классику и стал знаменит именно своими классическими циклами постановок по Гоголю, Булгакову, Шекспиру.

     Материал подготовила
Мария КОЗЯР.
(Газета «Золотая Маска» N4.)