Ремесло-2015

     7 – 13 декабря в Казани прошел VII Всероссийский фестиваль молодой режиссуры «Ремесло». На суд критиков и зрителей было представлено 19 спектаклей, в среднем по три спектакля в день. Причем это были лучшие татарстанские работы, а также работы из Башкортостана, Удмуртии, Марий Эл. Все спектакли физически посмотреть трудно, а хочется, потому что в каждом есть своя изюминка и фестиваль – большая школа для подрастающей молодой честолюбивой театральной богемы Татарстана. Фестиваль позволяет не только получить опыт, найти свое место в театральной картине республики, но он и рушит барьеры, закостенелые схемы и шаблоны, дает желание и энергию освобождения от штампов прошлого, он изменяет сознание и уже становится неприличным ставить спектакль халтурно, уже становится стыдно за свое отставание. В общем, фестиваль поднимает планку, запускает здоровую конкуренцию, полное сил новое вытесняет старое не мытьем, так катанием. У молодых свой задор, своя система ценностей. Почему Казань еще не стала театральной столицей России, отстает в области драматического театра от Самары, Екатеринбурга, Новосибирска, Перми, Нижнего Новгорода? «Ремесло» призвано ликвидировать отставание. Театр, конечно, зеркало общества, а оно у нас в республике еще довольно мутное, общество себя пока в театре мало узнает.
     Способствуют развитию и жесткие критические обсуждения, которые проводят обычно блестящие и нестандартные критики: Александр Вислов, в этом году руководитель Экспертного совета «Золотой маски», Татьяна Джурова из Петербургского театрального журнала, бывший хиппи из московской и петербургской системы и большой скептик, даже можно сказать, седой нигилист, Олег Лоевский. Но был на этом фестивале и тревожный симптом, людей на критических разборах было в этом году раза в три меньше, чем на прошлых фестивалях. Наверное, в эпоху нарастающего кризиса, когда с экрана телевидения призывают врагов России превратить в «радиоактивный пепел», люди начинают меньше жить внешней жизнью и инстинктивно «закрываются» в стремлении переждать трудные времена.
     Но по порядку о спектаклях. Каким-то образом «загогулиной» судьбы заехал в Казань даже узбекский театр «Дийдор» (Лик), вернее, молодежная студия, задача которой «воспитание подрастающего поколения в духе национальных ценностей и патриотизма, культивирование национального искусства на основе передовых национальных технологий». Спектакль «Осколки памяти», режиссер Руслан Хайдаров. Они даже перевод не представили, как отметил один чиновник, у них узбекский язык государственный, и они считают, что раз их пригласили, то зрители узбекский знают, обязаны знать язык великого Узбекистана. Никто в зале ничего не понимал, демонстрировалось протяжное пение под «народное искусство», пели, конечно, хорошо, но затем шли длинные прочувствованные сентиментальные монологи, иногда переходящие в пафосно-трагические крики, в целом монологи довольно заунывные, на сцене маячила фигура мрачного советского солдата, уводящего мирных простодушных дехкан в народных халатах на войну с немцами, один за одним. В общем, получалось, что если бы Узбекистан был тогда независимым, он, как и Афганистан, во Второй мировой войне не участвовал бы.
     О том, что с 1914 по 1935 год в Средней Азии шла грандиозная борьба с басмачами, по существу, религиозная война, не упоминалось, как и об исламе, хотя, как известно, правит страной Ислам Каримов. Я лично всегда поражался, как человек с таким именем стал в СССР первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана. Сосед говорил,что в Узбекистане сейчас живет миллион арабов, которые записались узбеками, также два миллиона таджиков узбеками записались. Что такое передовые узбекские технологии в национальном искусстве Узбекистана, понять было сложно. Загадочный Восток оказался делом «толстым». Целуй и щекочи пятки хану, тогда, может, как-то выживешь. Пришла в голову мысль, что Путина в Узбекистане осудили бы как диссидента за вольнодумство, практически пушкинское. Пафос у театра был такой запредельный, что скулы сводило. В Узбекистане 37 театров, ежегодно выпускается 150 спектаклей. Неужели все такие?
     Напоминало советский спектакль в его худшем варианте периода позднего сталинизма и даже по-восточному гипертрофированный. Примерно, как если бы «Молодую гвардию» снимали в Индии. Это был грандиозный контраст по сравнению с ижевским молодежным театром Les Partisans, который смотрел перед этим. Там был театр принципиально нонконформистский, ходило стадо народа с перекошенными гримасами и осуждало поэта Бродского, как тунеядца, из толпы кричали: «Крым наш». Это был спектакль «Бро» о судьбе Бродского. Были представлены сцены суда над Бродским и советские люди, гневно осуждающие поэта. Но театральные «партизаны» как-то слишком по-лобовому рассказывали о его судьбе. В первой части спектакля стихи Бродского рассказывали о гонимом творце в Древнем Риме, и это была удачная аллегорическая часть, потом возник острый гротеск, но режиссер слишком злоупотребил гротеском, спектакль стал напоминать дурную самопародию, советский народ изображался в стиле капричос (кстати, большинство советского народа, наверное, скорее, русского, было в военных шинелях и ватниках, даже женщины, дались им эти ватники, очень удобная вещь в зимней России).
     Бродский всегда был отдельно – вспомним его знаменитое выказывание против классического «шестидесятника» Евгения Евтушенко: «Если Евтушенко против колхозов, то тогда я за». Что совсем поражало – конечно, экспрессии у ижевской молодежи было много, но читали они Бродского совершенно не ощущая его внутренней стихии, особой музыки стиха, не ощущая мистики поэзии Бродского, которая у каждого поэта своя, особенная, неповторимая, как отпечатки пальцев или сетчатки глаза. Они громко и даже механически читали Бродского, мне кажется, даже не совсем вдумываясь, вчувствываясь в текст, понимая его. Получался Маяковский, а не Бродский. Так и не появился на сцене автомат Калашникова, нужно сказать, что эстетически очень красивый автомат, просится в спектакль ижевцев, такой мощный поэтический символ, и с Бродским он как-то странно перекликался в моей голове, а вот Солженицын, например, с царской трехлинейкой.
     Режиссер Павел Зорин, кстати, инженер-строитель, начальник архитектурного бюро, совершенно технократически создавал сюжет, с железной логикой инженера, и возникала эстетика однообразного механизма, а вот тонкой души, парфюма намеков, полунамеков, неожиданных ассоциаций, потусторонности поэзии Бродского, северной, холодной, даже зимней, иногда напоминающей узоры льда и снежинки – не было. Был прямолинейный, брутальный Бродский. А вот встретился бы Бродский с Че Геварой, и что бы они друг другу сказали? Уж не говорю, как протекал бы разговор Бродского и Достоевского, Бродского и Толстого. Огромный недостаток спектакля – совершенно фальшиво подобрана музыка к драматургии режиссерских решений. Музыка просто не работает, иногда даже работает в противофазе. Да и стихи, нет молчания актеров, нет паузы, калейдоскоп текстов, драматургически не связанных, много резких движений, не в ритме поэзии.
     К сожалению, не удалось посмотреть спектакль «Колбаса/фрагменты» ижевских «партизан», который номинировался на «Золотую маску». Три спектакля, говорят, самые интересные на фестивале, мне не удалось посмотреть: «Колбаса/фрагменты» режиссер Павел Зорин, «My Nuriev» Нурбека Батуллы, сына писателя Батуллы, режиссер Галина Жданова, «Кроличья нора» режиссера Дениса Хусниярова, челнинский театр «Мастеровые». Пора уж «Мастеровым» приехать с гастролями в Казань, на сегодня это, пожалуй, лучший русский театр республики. Доказательство – талантливая художница Сарочайкина выдвинута на «Золотую маску», правда, от Ижевска. Могли бы «Мастеровые» и нашумевший спектакль «Маугли» Дианы Сафаровой привезти и другие свои замечательные спектакли, хватит им сидеть в окопах.
     Интересным, сумрачным, лесным, депрессивным был спектакль Марийского театра им. Шкетана «Любовь людей», пьеса Дмитрия Богославского, режиссер Алексей Ямаев. Темные сцены, пьянство мужа, доведенная до отчаяния Люська убивает мужа и скармливает его свиньям. Мне кажется, что в Казанском ТЮЗе этот спектакль поставили гораздо интереснее и актеры там поживее, не так «академично» в худшем смысле этого слова играют. Главный недостаток йошкар-олинского спектакля, что актеры там именно играют, все ненастоящее, все отлаженно-вымуштрованное, а живого чувства трагедии нет. Театр слишком «правильный», действие слишком однолинейное.
     Очень хороший спектакль сделал Ильгиз Зайниев, «Слуга двух господ» Гольдони, в Набережночелнинском татарском театре драмы. Теплый, светлый, солнечный спектакль, очень татарский, главный герой немного переигрывает, немного по клоунски играет, это смещение в клоунаду лишнее, ему нужно быть чуть с грустью. Суть, наверное, не в том, что он хочет заработать, а в том, что ему интересно жить и он раскрепощен и свободен, он умнее господ, и он добрее господ, и он любит жизнь и людей. И это внутренне присущая черта самого Зайниева, вот эта любовь к людям, она и делает театр настоящим театром. Театр – это всегда сказка.
     В чем некоторая недотянутость спектакля Зайниева, мне кажется, театр – сказка, но театр и притча, она должна открыть каждому зрителю его собственную жизнь с неожиданной для него стороны, заставить его всмотреться в свою жизнь глубже, стать смелее с самим собой. Ощутить, что он сам слуга не двух, а гораздо большего числа господ, что им можно манипулировать. И часто не в интересах добра. Чем страшны были для советской имперской махины комедии итальянские, комедии Рязанова – Эльдар Рязанов тоже вышел из «Шинели» Гоголя, он говорил о маленьком человеке, о его счастье и о том, что маленький человек гораздо важнее государственного монстра. Комедия Гольдони принципиально антиимперская, она ставит на пьедестал маленького человека, слугу и совершенно не замечает империю. А та распухает от собственной важности, но ее не замечают, она вне жизни, она есть ненормальность, нездоровье, а здоровье есть маленькие радости обычных людей. 
     Возникает эффект теплой зайниевской любви, наверное, «Ричард III» у него не получился, потому что он сам внутри себя не может поверить, что Ричардом сознательно двигает стремление делать зло. Зло у Зайниева не страшное, потому что он в него не верит. Актеры в любящих руках Зайниева расцветают, как розы. С большим интересом посмотрел бы постановку «Идиота» Зайниева, его трактовку, например, с Рамилем Вазиевым в роли Мышкина, Искандером Хайруллиным в роли Рогожина, Азгаром Шакировым в роли генерала, Нафисой Хайруллиной в роли Настасьи Филипповны. Именно его трактовку, она может быть интереснее сумрачной, «тяжелой» литовской версии Някрошюса. Обычно характеры у Достоевского рисуют «разорванные», внутренне противоречивые, с надломом, а они внутренне цельные, даже единые. Необычным может быть татарский «Идиот», и все-таки его нужно делать современным, символическим, с портретом Тукая – что такое Тукай, как не татарский князь Мышкин.
     «Главное», спектакль-вербатим Уфимской академии искусств имени Исмагилова, режиссер Римма Харисова, сделали студенты второго курса. Спрашивали, что главное для молодежи, женщин, мужчин, стариков. У молодежи доминировал ответ – деньги. У стариков – здоровье. Присутствовал в вербатиме, естественно, мат, как без него, народ на таком языке разговаривает. То, что только 25% населения читает по книге в год (наверное, преимущественно женщины), остальные вообще книг не читают, это по ответам видно. Картина общества рисуется трагическая, у этого общества вряд ли есть будущее, оно действительно отстало навсегда. И политика в этом обществе есть функция воинствующего бескультурья. Критики отметили вступление и заключение к спектаклю, совершенно парадно-»комсомольские», стандартные, казенные, лишние. Вербатим не совсем получился, наверное, потому, что самые интересные мысли, наиболее горькие исповеди, скорее всего, отбросили, настолько они были страшны. Приживется ли в принципе вербатим в современной России? Вряд ли, кто же будет говорить правду под диктофон, когда скоро за нее начнут тащить в каталажку. Вербатим основан на предельной откровенности и исповедальности, на грани фола. А кто на это решится, когда пространство правды сужается на глазах и всех, у кого самостоятельное мнение, начинают зачислять в пятую колонну, во врагов народа, хотя, может быть, от невежественной массы гораздо больше зла, чем от нескольких процентов размышляющих Чацких.
     Бугульминский театр показал детскую пьесу «Самый секретный секрет», режиссер Рияз Усманов. Хотя чего детского, учительница, которую назвали зеленой курицей, говорит, что пусть на следующей неделе к ней придут отцы детей класса. Тут выясняется, что во всем классе ни у одного ребенка нет отца, кто в «темнице», кому матери сказали, что уехал в плавание, на охоту и т.д. Дети просят актеров из местного театра сыграть роль отцов, но те отказываются. Потом одной девочке страшно везет, отец возвратился из «темницы». Одного мальчика отправляют в старый замок к привидению князя, чтобы он помог найти отцов. Князь помогает, в город с горы спускается боевой капитан, там на горе много солдат и офицеров, они охраняют жизнь жителей, но вот им дали приказ расходиться, потому что войны не будет. У всех детей появляются отцы. Армия появляется, как сказал Лоевский, как Бог из машины. Вся надежда на армию, она защитница, спасет и станет отцами. Где настоящие отцы, куда разбежались, не ясно, они побоку. Все просто, как говорил российский император – у России есть два союзника, армия и флот. С какой радости он приплел флот, непонятно, Россия никогда особой морской державой не была, подобно Британии или Франции. Армия не даст стране пропасть.
     Спросил, как зал детский смотрит спектакль, не «раскалывается» на тех детей, у которых есть отцы, и у которых нет, проблема-то просто страшная. В Сибири, пишут, на 100 браков 100 разводов, и такие классы не выдумка. В США, пишут, 70% пар живут только гражданским браком, так как развод там – экономическая катастрофа. Спектакль получился все же простоватым, «сниженным». Но понравилась, например, актриса Виктория Лапчук, естественная, органичная. Оказывается, четыре года назад приехала из Винницы в Бугульму. Бугульма – город необычный, туда при царе ссылали польских повстанцев, и город получился очень интеллигентный, польско-русско-татарский. Алексей Баталов играл в этом театре. Эрьзя Надежда Кадышева проживала в Бугульме. 
     Самая главная проблема закамских театров, несмотря на богатую нефтяную зону, – недостаточное финансирование. Как говорил в свое время Фарит Бикчантаев, на спектакль там выделяется в среднем 85 – 100 тысяч рублей, а в Казани 300 – 400 тысяч. Естественно, оформление спектаклей часто просто нищенское. Но театр неистребим, и тяга людей к театру мистическая. Из 19 спектаклей видел 12, некоторые просто смотрел раньше. Палитра, конечно, богатая, наверное, скоро количество по-гегелевски перейдет в качество.

     Рашит АХМЕТОВ.

     На снимке: Нафиса Хайруллина.