2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Мои учителя

28 сентября 2012 года
Мои учителя

     Из русских поэтов трое вредили мне в моем ученичестве: Блок, Фет и Есенин, за что первого я возненавидел, второго забыл, а у третьего взял очень немногое.
      Блок вреден для учеников вот чем: имея авторитет поэта, он дает возможность ученику вбить себе в голову, что если ты пишешь «музыкально» и «красивыми словами», то эта писанина и есть стихи.
      У Есенина учиться, в сущности, нечему. Ему можно только подражать. Он неповторим и слишком индивидуален, чтобы дать что-то другому. Единственное, чему я у него учился, это искусству красиво ныть. Можно сказать так: у Есенина я учился слабости.
      У Маяковского – освобождению от надоедливой старческой музыки ямбов, хореев, дактилей и анапестов.
      Самому лучшему учили меня Лермонтов, Пастернак, Евтушенко, античная поэзия, Достоевский, Библия, Платон, Шекспир и Пушкин.
      Этот странный ряд возник здесь только потому, что он учил меня лучшему, а не то чтобы я считал всех в нем одинаковой величины.
      У Лермонтова я учился композиции строф и афористичности строк, постепенному накаливанию добела одной эмоции, постепенному ее охлаждению и переходу к другой с целью проделать с ней то же, что и с первой. Этому учат также Достоевский, Шекспир, Платон, Пушкин, античность и Библия.
      У них же я научился ценнейшему качеству – презрению к слову, чему не научишься у нашего изощряющегося и мелочного двадцатого века.
      Пушкин учил и учит меня очень многому. Вряд ли я все перечислю.
      Он отучил меня от дурной серьезности, этой до постыдного (до стыда, до красных щек) смешной и глупой не в ребяческом возрасте черты сопляков.
      Он же раскрыл мне тайну высшего наслаждения утраты красоты, созданной трудно, красоты богатой и многообразной, утраты ради достижения прозрачности, этой царицы красоты! Он научил меня вычеркивать без сожаления (а вернее, даже с сожалением, но вычеркивать) две, три, четыре изящно исполненные строфы, чтобы оставить два слова, поистине прекрасных. Вторая тайна, открытая мне им: как видеть ушами. Раньше я никогда не вслушивался в предметы, я только всматривался в них. Я не знал, что по звуку предмета можно его увидеть. А по звону пушкинской аллитерации на столе появляется чистый прозрачный бокал, в котором кипит шампанское и шипит легкая белая пена, стучат мечи, и позвякивают кольцами кольчуги. Пушкина не узнаешь глазами, для глаз он – Медный всадник. Ну уникальная, ну гениальная скульптура, но такая знакомая, известная, примелькавшаяся, даже и мимо пройти можно. А Пушкин – это Медный всадник из золота.
      От Пушкина я узнал также, что тире, восклицательный знак и многоточие – не только знаки препинания, но и полнозначные слова. В разных контекстах они могут значить разное, но сила их такая же, как и сила слов!
      Из современных поэтов я учился у Пастернака, Евтушенко и, пожалуй, у Вознесенского.
      Евтушенко дал мне основное – он заразил меня страстью к писанию стихов, наглядно показал, что кошелек поэзии валяется буквально на дороге.
      От Пастернака я узнал, что стихотворение должно и может дышать строфами: вдох – выдох, вдох – выдох, как грудь. Кроме того, он учит выращивать из слов настоящие цветы, живые, алые, свежие, с туманными капельками росы на лепестках.
      У Вознесенского есть одно очень ценное поэтическое качество, которое перенять нелегко, но следует. Иногда он умеет сказать не сказав. И еще одно. Лучшие его образы (метафоры, симфоры) сходны с молниями. Молнии в мозгу. В этом их достоинство, но в этом же и недостаток, ибо молния мгновенна. И еще – после его молний нет грома. Впрочем, может быть, такая молния действует сильнее.
      Несколько слов хочется сказать о Хлебникове.
      Андрей Вознесенский где-то говорил, что поэзия – это импровизация. Это такая же правда, как и то, что Ахмадулина – это Ахматова. Поэзия никогда ни у кого не бывает импровизацией. Единственным поэтом (я имею в виду поэзию русскую и о другой судить не берусь), для которого тезис Вознесенского о сущности поэзии реален, это Велимир Хлебников. Его поэзия в самом деле импровизация. Но именно в этом его недостаток. Если бы Хлебников не импровизировал, а писал по-настоящему, он стал бы самым лучшим русским поэтом двадцатого века. Хлебников – сумасшедший в самом обычном смысле слова. И, как у всякого сумасшедшего, у него бывали проблески ясного сознания, и тогда он писал поразительной силы строфы, вроде этой:
 

А завтра снова я пойду
туда, на бой, на торг, на рынок,
и войско песен поведу
с прибоем рынка в поединок.


      Но все, что мне мог бы дать Хлебников, мне дал Пастернак.
      Чудо библейского языка заключается в том, что он достигает огромной выразительной силы, используя скупые и бедные средства, средства эти берутся из вечных, самых необходимых в человеческой жизни предметов обихода. В этом бессмертие библейских выражений. Богатство бедности. Многозначность конкретного и очень простого. Я хотел бы писать так: «И нитка, втрое скрученная, не скоро порвется».
      Говорят, что в античном мире стихи были неотделимы от пения. Сейчас в это невозможно поверить. И античная поэзия учит не этому, а как раз противоположному: что стихи не обязательно поются, они рассказываются. С идейной точки зрения античная поэзия учит остроумию, а с точки зрения формального мастерства – лепке, выпуклости, скульптурности слов и выражений.
      Больше я, кажется, ничему ни у кого не учился. Остальное дает личная жизнь и жизнь окружающего мира.
 

Геннадий КАПРАНОВ.


Комментарии (4)
Гость, 29.09.2012 в 14:52

Именем Капранова нужно улицу в Казани назвать.

Муса, 01.10.2012 в 07:40

В Рязани называй улицы хоть капрановским, хоть засрановским именами, а в Казани улицы должны носить татарские имена.

Гость, 01.10.2012 в 13:47

Ну это вы зря, палку перегнули. Улицы Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова, Горького тоже переименовывать? И Баумана, и Карла Маркса? Должен быть паритет.Татары всегда были поклонниками мировой культуры. Конечно, великих татар не нужно забывать. Татарские названия улиц очень поэтичные. Их нужно в центре побольше. Например, почему улица Кремлевская? Лучше Ханская или Кул. Шариф.

Автор Манифеста казанского галериста, 13.10.2012 в 13:00

Спасибо! Один из лучших, когда-либо прочитанных мною, текстов о ткани поэзии! Очень интересно, и точно.