2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Лавришко (ч.3)

27 декабря 2014 года
Лавришко (ч.3)

     Владимир Лавришко на фоне нашего приглаженного и благообразного литературного процесса выделяется именно своей принципиальной советской «дворовой» независимостью 50-х годов. Блатная романтика вора в законе Нерыдая, который был абсолютным народным приоритетом его детства, легендарной личностью, согласно теориям фрейдистского психоанализа, сформировала тип мышления Лавришко. Вор Нерыдай был для него своеобразным культом, «крестным отцом», заложил устойчивый стереотип поведения и отношения к жизни («все проблемы мы решаем глоткой»). Эта блатная романтика является для него счастливым запахом детства. Вероятно, и к руководству Союза писателей Татарстана, которое лет 10 не принимало Владимира Лавришко в свои «статусные» привилегированные члены СП РТ, он относился как к «гражданам начальникам», в противоборстве с которыми все средства хороши. Из этого искусственного придуманного противоборства, иногда даже переходящего в позу обиженного маленького человека, естественно, возникают деформации творчества действительно талантливого прозаика. 
     Он мог бы написать мемуары об изнанке Казани не хуже Лимонова. Казань 50-х годов совершенно не описана. Соломон Вайнштейн описывает сейчас медицинскую общину Казани, ее духовную атмосферу, эволюцию, и с каким интересом воспринимается это казанцами. Но нет описания студенческой атмосферы того же мединститута тех лет, университета, КАИ, завода Горбунова, нет описания литературного сообщества. Где казанский роман типа «Мастер и Маргарита»? Лавришко с его острым медицинским ироническим глазом и литературным даром мог бы оставить эти субъективные заметки о времени – но он предпочитает уходить в стандартную вторичную отрывочную вычурную приспособленческую прозу советских «толстых журналов» 70-х годов. Интереснейший литературный образ Казани второй половины ХХ века не присутствует в литературе. Казанская школа литературы не возникла, а ведь Казань духовной родиной называли Толстой, Горький, Ленин, Хлебников, Заболоцкий…
     Мне, помню, запомнился талантливый фантастический рассказ Лавришко, который лет 15 не решались опубликовать в «Республике Татарстан». Там инопланетянин, когда влюбляется, превращается, как бы это сказать, в летающий фаллос длиной в несколько метров. И чем больше любовь, тем выше высота полета, любовь преодолевает гравитацию, любовь выше земного тяготения. Государство борется с любовью, оно отлавливает и уничтожает этих «фаллических» инопланетян. Они маскируются под обычных людей, но когда влюбляются, ничего не могут поделать с собой, взлетают, и начинается охота за ними. Лавришко описывает типичную охоту на ведьм, традиционное российское государственное «прокрустово ложе». Рассказ наверняка родился из его подсознательного внутреннего самоощущения жизни в Казани, как форма протеста. Почти по-воландовски Лавришко находит «смачный» дворовый народный ответ на диктат и казарму.
     По моему мнению, самые талантливые фантасты – это Станислав Лем и Филипп Фармер. Фармер создал высокую эротическую фантастику, это Толстой фантастики. Так вот, Лавришко удивительно соединил в своем рассказе Фармера, Лема и Козьму Пруткова. Действительно, «не помогут никакие одеколоны, когда идешь позади колонны». А как актуально сегодня, наблюдая за телевидением – «если ищешь рифму на Европа, то спроси у Бутенопа» (сиречь Д. Киселева).  
     – Почему из Москвы пришла положительная рецензия на вашу книгу?
     – Михалков возглавлял Союз писателей России, Карпов – Союз писателей СССР. Карпов как Герой Советского Союза ничего и никого не боялся, был человек резкий. Думаю, что он помог. Наконец, состоялось это заседание, и перевесом в один голос меня приняли в Союз писателей РТ. Было, наверное, уже не жалко, потому что все льготы уже кончились. Халява кончилась. 
     – В Казани есть сегодня интересные для вас поэты?
     – Я не хочу отвечать на этот вопрос. Уже лет 20 я отошел от поэзии, не пишу стихов. Поэты появляются очень редко. Поэт – это большой божий дар. Это все равно, что голышом по улице ходить. У меня такого не хватает, даже в прозе. Мало ли что я мог бы написать. Я никогда не стану гениальным писателем, потому что думаю, а как это воспримут? Мои дети прочитают, моя жена, зачем выставлять на всеобщее обозрение. А настоящий поэт об этом не думает и все. У меня проза не исповедальная. Проза в мире вообще чаще всего вся придуманная, не исповедальная. 
     – Этот рассказ про летающий фаллос как появился?
     – Главное – идея. Как говорил Маяковский, слово – полководец человеческой силы. И в Библии говорится – в начале было Слово. Без слова ничего не начинается. Всякая революция начинается со слова. Не зря в 1917 году все воззвания на хоругвях писали. Потому что старые слова обветшали. Сейчас мы живем в безыдейное время. Меня на этот рассказ натолкнула бездуховность нашей жизни. Все эти сотни серий мыльных опер. Я пролонгировал нашу жизнь и посмотрел, что будет с нами под пятой американского капитализма. Мы же давно превратились в колонию, как индейцы. Которым белые люди дарили одеяла, зараженные оспой. Маргарет Тэтчер говорила: России достаточно 40 миллионов населения для обслуживания газонефтяного комплекса. Рассказ – экстраполяция той жизни, которая придет в мир. Это мир господ и морлоков, как у Уэллса. Всех настоящих творцов будут изводить. Причем под лозунгом сбережения. Как сейчас делается в Татарстане. Вроде бы сберегают русскую культуру, один памятник поставили Шаляпину, другой – Державину, третий – Пушкину. Воздевают руки вверх и говорят: вот как мы уважаем русскую культуру, вот как мы ее любим. Привлекают туристов. Но культура уже не в этих памятниках, это уже прошло, это чучела культуры. Культура в молодых, а их уничтожат. Сколько не вопи «дружба народов», сколько не кричи «халва! халва!», а во рту слаще не станет. Уважение сейчас в мире строится на денежках. Есть денежки, ты даешь, значит, уважаешь. Нет денежек – извини меня, порешь дрянь. Если этому писателю ты даришь на юбилей машину и пятое-десятое, он народный поэт – а другой инородный поэт.
     – То есть вы «инородный поэт»? Хотите, чтобы вам к юбилею подарили машину?
     – Я – инородный поэт. Я уже ничего не хочу, свое прожил. Я, как Омар Хайям, который говорил: «Хорошо, если платье твое без прорех и о хлебе насущном подумать не грех. А всего остального и даром не надо, жизнь дороже богатства и почестей всех». Мне хватает на жизнь, и не голодаю. Я думаю о том, где будут жить мои дети и мои внуки. Они будут жить в том обществе, где вытесняется из Татарстана русский мир. Планомерно вытесняется, экономическими мерами он изгоняется. Вы это напишите, пожалуйста, в своей газете. 
     – Вы на себе испытываете это давление, это «вытеснение»?
     – Я часть русского мира. Я это испытывал не единожды. Мне все это надоело уже в 1991 году. Я тогда направил две телеграммы – Горбачеву и Ельцину: «Прошу лишить меня гражданства и выслать из страны. Как русский врач и русский писатель я не могу участвовать в ведущемся сионистском геноциде русского и других народов бывшего Союза. А возможности протеста и свободы слова я лишен». Телеграмму приняли. Тогда уже пошло такое время, что принимали. На меня девица дико посмотрела, но приняла. Но отправляли их, естественно, туда, куда отправляли и раньше, и мне через неделю позвонили с Черного озера, пригласили. Спросили: «Вы писали?». И затем карту дали, говорят, выбирайте любую страну, вот вам виза, уезжайте. Я посмотрел на этого мужика и говорю: «А вы внимательно читали телеграмму, я не визу прошу, а выслать меня». Он говорит: «Мы шпионов и вредителей высылаем». Я говорю: «Солженицын – шпион что ли?». Он поперхнулся. Я ему говорю: «Живу на своей Родине, я русский человек и хочу жить в своей стране, и жить достойно. Но если я не нужен, русский врач и русский литератор, то высылайте». 
     – Куда вы хотели, чтобы вас выслали, в какую страну?
     – Никуда. Никакие страны, кроме своей страны, мне не нужны. Пусть дадут мне свободу слова. У меня произведений на две книги лежит, я до сих пор не могу их опубликовать. Говорят, цензуры нет, а опубликовать не могу.
     – Публикуйте на свои деньги, пожалуйста.
     – У меня своих денег нет. Я с 16 лет работаю и не заработал, оказывается. 
     – Сколько книг у вас вышло?
     – У меня пять книг вышло. Нет, я спасибо говорю, этого бы нигде не сделали, последнее время стали издавать и даже платят небольшой гонорар. Надо сказать, Шаймиев – большого ума человек, очень мудрый, он сделал суверенное государство без единой капли крови. Мне, конечно, как русскому человеку от этого мало радости, но я признаю его мудрость. Шаймиев делает монолитное татарское государство под всякими лозунгами, там «дружба народов», пятое-десятое. В барабан можно бить все, что угодно, важно, что делается. Шаймиев сохранил культуру. Русские этого не сделали, а он сохранил татарскую культуру. Я понимаю, что Татарское издательство не для меня, не для русского. Но иногда публикуют и меня. Не все, конечно. То, что вредно национальному татарскому сознанию, то сразу отметается. Я вам присылал «Мемуары без вранья», и вы их не можете опубликовать. 
     – Что-то я не помню.
     – Вы не опубликуете это никогда, как я свой «Узел связи» пробивал, как меня отовсюду в Союзе писателей Татарстана посылали в соответствующем направлении. Не совсем у нас дружба народов.
     – Что-то у вас одни эмоции, если талантливо, остро и правдиво, искренне, то почему не опубликовать?
     – Я сейчас рад за крымских татар, что им Путин подписал указ о признании прав на землю. Но не совсем понимаю, почему русские прыгают от радости в Крыму. Потому что там их начнут «продвигать». Потому что в Крыму будут восстанавливать Крымско-Татарскую республику. Крымские татары настрадались, я понимаю их радость, но радости русского населения я не понимаю. В Донбассе я не понимаю особой радости. Там все меняется, как в гражданскую войну, то Петлюра, то Махно. Ополченцев уже начинают ненавидеть еще больше, чем украинскую армию. Там доверчиво думали, что так же как с Крымом проскочит. Но это другое государство. Я бы пожелал русскому народу, что умнеть надо. Русский народ талантливый, но иногда глупый. Надо умнеть. Я думал, хохлы чуть поумнее, но и хохлы оказались тоже не особенно. Славянский мир мог быть не бесполезным для всего мира. Ценности славянского мира западному миру бы пригодились. Потому что он развивается не в том направлении.
     Западный мир в совершеннейшем тупике. Это конец истории что ли? Нет. Мечта западного мира – уничтожить Россию совсем. Сломать хребет. А чтобы сломать хребет, нужно сломать культуру. Культура – это становой хребет народа. Шаймиев это прекрасно понял, он держит татарскую культуру. У нас празднуют 200-летие Лермонтова, это не культура, это чиновники деньги огребают. В Москве сотни премий. Ни один русский человек эти премии не получает. То 4 миллиона дадут за «Большую книгу», то 3 миллиона за «Русский Букер», но это все в пределах Садового кольца. А где вся Россия? Как долго это терпеть будет русский народ?  

Беседовал
Рашит АХМЕТОВ.

На снимке: Владимир Лавришко.

Комментарии (0)