Арское кладбище

     Прожил много лет, но жизнь мне еще интересна!
     Наблюдать ее, даже не участвуя во всех ее проявлениях, чрезвычайно интересно!
     «Какой у вас бодрый голос! Вы сохранили…обаяние молодости и глаза не утратили…» Чего именно не утратили, не расслышал.
     Невольно вспоминается расхожее выражение: у нищего и палка хороша.
     Несмотря на некоторую сохранность, жизнь подошла к финалу. Зеркало давно напоминает мне «Портрет Дориана Грея» – известную повесть Оскара Уайльда.
     Я присматриваю место на кладбище, куда бы прилечь надолго.
     На центральной аллее Арского кладбища – склеп отца. Единственное культовое сооружение подобного масштаба, построенное в годы советского периода.
     Склеп построен по распоряжению татарского правительства. И этот эпизод говорит о многом! О большем говорит возвращение имени Агафонова Андрея Федоровича первой инфекционной многокорпусной больнице на Проспекте Победы. Подобных больниц нет и в Европе.
     Имя возвращено президентом республики Минтимером Шариповичем Шаймиевым. В этом приняли участие премьер-министр Р.Н. Миниханов и министр здравоохранения А.З. Фаррахов. Благодарность им глубочайшая!
     Рядом – надгробие моей мамы, Агафоновой Веры Владимировны,  самоотверженной труженицы, прожившей нелегкую жизнь, будучи дочерью немки из Швейцарии Элизабет Бреннер и поляка Владимира Лохвицкого, полицейского исправника, убитого в Казани на улице Университетской во время революции демократически ориентированной толпой. Убивали долго. Полицейский был высокого роста (около двух метров) и необыкновенно силен.
     Любителей убивать немало в различных социальных слоях. Это не обязательно пьяный громила. Возможно, это изысканная дама с великолепной косой вокруг очаровательной головки, само изящество, переполненное сексом, обладательница квакающего голоска. Но превалируют «обездоленные», которые были ничем, но их науськали «стать всем», согласно известному партийному песнопению. И они преуспели в этом.
     Следующая могила – моего деда, Агафонова Федора Ивановича, действительного статского советника, генерала, управляющего имуществом Самарской губернии, обласканного Александром III и Николаем II. Деда в свое время хоронили тихонечко. На табличке значилось: агроном. Причина конспирации не нуждается в уточнении.
     Дед был плодовит не только в служебных, но и в семейных проявлениях. У него было пять дочерей и четыре сына.
     Дочери были красивы, удачно выходили замуж. В последующем их мужья – чиновники, землевладельцы, военные были уничтожены, т.к. не приняли рабоче-крестьянскую революцию.
     Двое сыновей оказались в Крыму. Один из них – офицер, по распоряжению «Землячки» Розалии Залкин, фурии террора (секретарь московского комитета большевиков 1917 – 1920 гг.) подвергся морскому купанию с камнем, привязанным к ногам.
     Подойдя к могиле деда, увидел: места в ней для меня нет, так как сосед водрузил ограду вдоль и почти посредине могильного холма деда. И еще… американский клен пророс через ограду!
     Ситуация, казалось бы, безвыходная. Разрешили ее два замечательных таджика. Они спилили по частям дерево и несколько сдвинули решетку, освободив тем самым место, чтобы впоследствии мне можно было лечь в полный рост.
     Говоря откровенно, с этим я не спешу.
     Остался пенек, удаление которого требовало дополнительных усилий, не совместимых с возможностями гастарбайтеров.
     Перекинуться в теплое время – куда ни шло. А вот зимой! И аудиторию не соберешь, и из каменной земли пенек не выковыришь!
     Обратился к администрации кладбища. И здесь меня ожидало приятное знакомство с интеллигентным, умным и деятельным человеком: Мустафиным Радиком Рамиловичем, заместителем генерального директора МУП «Ритуал».
     Радик среднего возраста, среднего роста, с правильным крупным  лицом восточного склада и подвижной спортивной фигурой. Одет просто, без вычурности, по-деловому, т.к. сам, по видимому, причастен к физическому участию в работе. 
     «Ваш дед – генерал, – сказал Радик, – и могилу необходимо оформить в соответствии с его чином и должностью, которую он занимал при жизни».
     Видя мое недоумение, продолжил: «Ваш дедушка – четвертый генерал, захоронение которого следует привести в порядок. Вы уж извините, оно в плохом состоянии». Вероятно, слово, определяющее состояние захоронения дедушки-генерала, было иным, но деликатный Мустафин его не употребил.
     До последнего времени деятельность кладбищенских чиновников в моем представлении состояла из обдирания родственников покойного  и криминала. Эти составляющие нашли широчайшее освящение в литературе различного качества и устных пересказах.
     Состояние кладбища – зеркальное отражение состояния страны, состояния народа или народов, населяющих страну. Мне приходилось бывать в некоторых европейских странах, и сравнение европейских кладбищ с российскими не в пользу российских. Не буду развивать эту наиважнейшую тему, тему жизни и смерти. Вот только некоторые штрихи: ограды, ограды, и не только на кладбищах. Это своеобразная российская ментальность. «Ничего не свято» – сказал поэт. Если не сопрут, то испоганят. Поэтому и российские заборы. Почему российские?! Да потому что эта визитная карточка с четкими характеристиками видна, как только пересечешь границу (мои воспоминания автопутешествия по Европе).
     В склепе моего отца имеется дверь. Но она заделана кирпичом и цементом, так как ее неоднократно вскрывали и бесчинствовали внутри склепа. Мне трудно употребить другое слово. Неподатливую дубовую дверь разрушали, используя тяжелый железный крест, вырванный из соседней могилы.
     Деградация кладбища – отражение деградации общества. 
     И вот сейчас появился порядочный, заинтересованный человек, наделенный административным ресурсом. Это радует! 
     – Что у вас есть по дедушке, – по-деловому спросил Радик.
     – Имеются указы Александра III и Николая II о награждении орденами действительного статского советника управляющего имуществом Самарской губернии.
     Моя доченька, увидев эти указы, была крайне заинтересована: «А эти царевы подписи настоящие?».
     – Настоящие, доченька.
     – А если их сдать в музей, много денег дадут?
     – Нет, не много, – ответил я, – их ценность в другом.
     – Я все поняла, – сказала доченька.
     – А портрет вашего дедушки имеется? – спросил Радик.
     – Имеется, имеется.
     – Изготовьте ксерокопии документов, касающиеся вашего дедушки, и его портрет в формате А4.
     – Зачем? – спросил я.
     – Мы создаем при кладбище своеобразный музей захоронений.
     Необходимые ксерокопии были изготовлены и переданы Мустафину. Особенно удался портрет серьезного старика с длинными седыми усами, муаровой лентой через плечо, эфесом шпаги у бедра.
     Радует возрождение Арского кладбища, и слово «возрождение» применимо, в данном случае, к городу мертвых.
     Новодевичье кладбище – это символ, это гордость за страну! Нельзя ни на секунду забывать, что этот город мертвых заселен не только русскими именами!
     Татарстан на подъеме! Казань превратилась в один из красивейших городов Европы, и должна быть эпицентром мусульманского мира, с прибавлением двух слов: в составе России.
     Раздаются отчетливые голоса: «Казань – третья столица». И это, по моему обывательскому разумению, правильно! Слова «в составе России» вызывают ярость «плясунов» (статья «Плясуны» написана мной ранее. – Прим. А. Агафонова).
     Мы с пацанами любили бывать на Арском кладбище. Там было интересно! Жили поблизости от него, и на Казанку всегда шли через кладбище. Зимой – полеты с крутых кладбищенских гор! Особенно хороша и крута была гора, увенчанная крестом одинокой могилы девушки-самоубийцы. Гора именовалась «Верочкиным бугорком». Весной, еще  с первых чисел мая и до сентября, купание и лодки. А в апреле, в ледоход – катание на льдинах, эдакая смертельно опасная дурь пацанов.
     Мы наблюдали за разрушением кладбища. Доламывались склепы, валились памятники, разбивались скульптуры, царила мерзость запустения!
     Упоминание кладбища при Новодевичьем монастыре неслучайно.  Казани необходимо цивилизованное, ухоженное кладбище, чья земля укрывает многих. В ней – гениальный математик Лобачевский, математики  Чеботаревы, Широковы и многие другие: летчик Девятаев, солдаты, умершие от ран в госпиталях Казани, гениальный Жиганов, знаменитый ортопед Лазарь Шулутко, Ратнеры, незаурядный организатор здравоохранения Николай Чугунов, академики Арбузовы, и это можно продолжать длительно.
     Помимо ярких незаурядных личностей здесь покоятся простые люди различных возрастов и вероисповеданий. И все они называются одним словом – «народ».

А.А. АГАФОНОВ,
профессор.